С Блюштейна было достаточно. Он очистил строку и напечатал на экране команду «EN», приказывая компьютеру убрать этот кусок и вывести из курдского файла что-нибудь другое.
Снова поэма! Нет, им положительно нужен гуманитарий, а не математический гений, подумал Блюштейн. И вообще, что он, по их мнению, должен в ней отыскать? В предварительном комментарии пояснялось, что поэма была напечатана в 1958 году в «Роджа Ну», литературном, культурном и политическом альманахе, который с 1956-го по 1963 год издавали в Бейруте Селадет и Камуран Бедир-Кан. Автором значился – так-так-так – некий У. Бег, впоследствии курдский повстанец.
«У. Бег»?
Блюштейн тяжело вздохнул и принялся проглядывать строки, пытаясь уяснить смысл. Одни слова, думал он. Словам он не доверял, вот цифры – другое дело, и к черту теорию неопределенности. Творение этого У. Бега – ничего примечательного. Все то же самое: избитая революционная белиберда, полная напыщенного пафоса, возмущение, язык из области нелепицы.
Мы, курды, должны быть сильны
И сражаться с хозяевами войны,
Которые замыслили сломить нас.
Мы должны сражаться с шакалами ночи,
Мы должны быть львами.
Мы должны сражаться с соколами неба,
Мы должны быть львами.
Мы должны сражаться с медоточивыми торговцами,
Что рассыпаются в сладкоречивых обещаниях
И сулят ароматы наслаждений,
А продают мертвые семена горечи,
Что под землей обращаются в кости.
Мы должны быть львами.
И так далее, и так далее. Нет уж, увольте. Дайте мне таблицы по сельскохозяйственной продукции Северного Вьетнама, или ливийские импортные квоты, или цены на марокканские апельсины, или последовательность детонационных процессов в советских баллистических ракетах средней дальности. Чего они могут хотеть, чего ждут? Найдите специалиста по английскому языку, черт побери. Блюштейн как-то встречался с одной такой специалисткой, горячей, бестолковой, неразборчивой в связях и яркой. Она оставила в его душе глубокую рану.
Он поспешно отправил вирши обратно в недра компьютерной памяти и выудил из курдского файла очередной кусок, а пока дожидался вывода, занялся своим ноющим пальцем. Ноги у него тоже слегка побаливали: он был очень высок, и они умещались в клетушку лишь после сгибания в таких местах, где у нормальных людей ноги гнуться не должны. Он пощупал палец. Неужели сломан? Да нет, вроде цел. Сгибается, да и опух не так сильно.
По экрану пополз очередной текст. Опять стихи? Слава тебе господи, нет. Предварительный комментарий пояснял, что это анонимный пропагандистский бюллетень, выпущенный «Хез», радикальной курдской подпольной группировкой в Ираке, и датированный июнем 1975 года, всего лишь несколько месяцев спустя после закрытия «Саладина II». Он оказался предсказуемо едким – ушат помоев в адрес Соединенных Штатов в целом и одного общественного деятеля в частности.
Блюштейн уже прочел таких сотню, и, без сомнения, предстояло прочесть еще столько же. Бедные ребята из отдела переводов, которые целыми днями напролет сидят и переводят эту бодягу на английский, чтобы ее можно было загнать в память компьютера. Неужели им это не надоедает? Наверное, нет: это ведь их работа. Он знал, что все они работают в Агентстве национальной безопасности в форте Джордж-Мид и, должно быть, настоящие зануды. Отвратительная механическая работа, и, судя по тому, в каких количествах они выдавали ее на-гора, там тоже кто-то засуетился – еще одно доказательство того, что дело серьезно и народ заволновался.
Йост Вер Стиг, начальник отдела безопасности. Это его имя стояло на бланках распределения системного времени, и он, должно быть, обладал определенным влиянием, если ему удалось так быстро загнать такую уйму данных в компьютер и тратить сотни машино-часов на их перелопачивание. Но чего ожидает этот Йост Вер Стиг? Чуда? Как бы усердно ты ни работал и сколько бы часов машинного времени затрачено ни было, с незыблемым принципом невозможности превращения дерьма в конфетку ничего поделать нельзя. Взять хоть этот обличительный пасквиль, который аналитик сейчас читал, – он доказывал лишь, что в мире существует ненависть. Тоже мне, открытие, подумал Блюштейн. Поэтому-то мы здесь и сидим. Значит, третий мир ненавидит первый. Это никого не удивляет и ничего не доказывает.
