В конце концов, он отыскал нужное крыло.
«Неврология», – гласил указатель.
Ну да, логично. Чарди, псих, в отделении для больных на голову. Ланахан толкнул двустворчатую дверь. Здесь не было ни монахинь, ни священников, ни даже доктора в этих унылых зеленых стенах. Он приостановился, ища нужную палату.
«Чарди, Пол», – печатными буквами значилось на карточке, вставленной в рамку рядом с дверью.
Он снова остановился. Дверь была закрыта. По спине пробежал холодок. Ощущение какой-то неправильности, полной неправильности, охватило его. Впрочем, его профессия способствовала излишней подозрительности, и преуспеть в ней было возможно, лишь научившись справляться с этими назойливыми ощущениями. И все же он чувствовал какой-то подвох. Серый свет сочился сквозь окно в конце коридора.
Приступ подозрительности у Ланахана наконец прошел, и он снова почувствовал себя в своей тарелке, готовым заглянуть к Чарди, увидеть его, убедиться, что все в порядке. А уж тогда Майлз разберется с ним раз и навсегда – и кто здесь главный, и по поводу его геройства, и по поводу его отвратительных художеств вообще, которые портили все дело с самого начала, и, наконец, по поводу этой эпопеи с Тревиттом, собственной осведомленностью о которой он намеревался с ходу огорошить Чарди, чтобы не отпирался. А потом можно будет позвонить Сэму, чтобы начать все с чистого листа.
Он постучался.
– Да?
Это был голос Чарди.
– Пол, это Майлз, – произнес Ланахан и решительно переступил порог палаты. – Пол, я…
* * *
Когда Майлз, в конце концов, сориентировался заново, он с изумлением обнаружил, что по какому-то, словно списанному со страниц «Алисы в Стране чудес» повороту сюжета или парадоксу пациентом стал он. Его охватило жуткое, всеобъемлющее ощущение коренной перемены в материи его реальности, как будто, переступив через порог, он очутился в другой вселенной, свалился в кроличью нору.
Его окружали несколько человек весьма недружелюбного вида, и среди них Пол Чарди, полностью одетый, без каких-либо следов побоев. Если уж говорить о побоях, это Чарди не так давно отколотил кого-то: костяшки его правой руки были замотаны ослепительно белым бинтом.
– Пол, какого дья…
– Спокойно, Майлз.
– Пол, это…
– Майлз, не дергайся.
Учительский голос, учительский вид, деспотичный, безапелляционный. Что это за Чарди? Чарди у руля? Да кто дал ему право?
Но Майлз все же закрыл рот. Он был надежно помещен в кресло с прямой спинкой, связанный не материальными путами, но физически ощутимой силой, волей других. Кто они такие? И вообще, что это за госпиталь?
– Майлз, – сказал Чарди, – для начала ответь мне на один вопрос. На важный вопрос.
– Мы еще не подключили его, – подал голос кто-то.
– Не важно, – отозвался Чарди.
– Эй, Пол, это…
– Тс-с, Майлз! Тс-с! Доверься мне.
Чарди заботливый? Какой этот новый Чарди?
Потому что это воистину был новый Чарди. Неужели он обрел свою религию или утратил ее? Никогда еще Ланахан не видел Чарди более спокойным, менее враждебным. Куда подевалась его вечная манера лезть в бутылку? Где гонор бывшего спортсмена, готовность дать в морду любому, не заботясь о последствиях? Впечатление было такое, будто он сделал не то подтяжку лица, не то подтяжку мозгов, не то еще что-то.
– Послушай, – начал Чарди почти весело, – всего один маленький вопрос. Помоги нам, ладно? Мы знаем, что ты следил за мной, знаем, что ты пустил за мной хвост, знаем, что тот парень из Бостона, который занимался прослушиванием телефонных звонков в квартире Джоанны, отчитывался перед тобой. Значит, ты видел расшифровки записей. Так?
Ланахан ответил Чарди угрюмым взглядом.
– Ну конечно видел, Майлз. Ты не упустил бы такой возможности. А вот теперь последует большой вопрос. Мне позвонили. Из Иллинойса, из школы Пресвятой Девы. Одна монахиня. Если помнишь, ты сам помог ей найти меня. В общем, она зачитала мне телеграмму. Так?
– Так, Пол.
– Ты ее видел?
Вот он, миг торжества. Ланахан не смог удержаться от самодовольной ухмылки.
– Да, – наконец ответил он.
– Я так и знал. Разве я не говорил, Лео? Майлз очень, очень умен. А теперь разговор пойдет серьезный. Давай перейдем к следующему шагу, только смотри, нам нужна правда, Майлз. Если придется, я прикажу накачать тебя пентоталом натрия.
