И тут, когда он уже было решил, что с неожиданностями покончено, он перевернул страницу и обнаружил еще одно знакомое лицо, глядящее на него еще из-под одного пугающего заголовка:
«В РОКСБЕРИ ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦЫ ГАРВАРДА».
Она мертва. Как и еще двое неизвестных. Два бывших брата, один преследующий, другой преследуемый, разминулись в ночи. И после всего этого Данциг все-таки остался в живых.
Улу Бег слабо откинулся назад и потер заросший щетиной подбородок. Он устал, глаза у него слезились. Он в бегах уже неделю после того, как это произошло, и деньги у него были на исходе. Нужно побриться, вымыться, отдохнуть.
Он огляделся по сторонам. На станции, несмотря на поздний час, было полно народу. На улице шел дождь. Америка якобы была страной чудес, но на этой станции воняло сортиром, было грязно и жарко. Кроме того, вокруг толпились странные люди: психи, старухи, мамаши с неуправляемыми детьми, хмурые солдаты, богатые денди – словом, куда более своеобразный контингент пассажиров, чем на автовокзалах. Или, возможно, виной всему было его безысходное настроение или усталость, понимание, что с каждым днем его шансы тают на глазах; ему никогда не добраться до Данцига, его поймают.
Ему некуда было идти, негде укрыться. Никто не направлял его. Несколько минут назад он допустил ужасную оплошность, перепутал четвертак с пятидесятицентовой монетой в маленьком кафе; разгорелся скандал, на шум пришел полицейский. Даже сейчас блюститель порядка подозрительно поглядывал на него из-за колонны.
Курд посмотрел на часы. Через несколько минут – если поезд не опоздает, а они вечно опаздывали, – он отправится в Вашингтон. В Вашингтоне он отыщет дом Данцига. У него до сих пор хранилась фотография особняка из газеты, которую он читал много недель назад, в Арканзасе. Как-нибудь Улу Бег найдет его. И уж на этот раз подберется достаточно близко, чтобы приставить пистолет к голове толстяка, прежде чем стрелять.
Он откинулся назад, глядя на ржавые железные брусья. Пахнуло туалетом. По крыше барабанили капли дождя. Голова раскалывалась. Улу Бег почувствовал, что его начинает познабливать. Очень хотелось поспать, но он знал, что нельзя. Похоже, его лихорадило.
Если бы он мог рассчитывать на чью-то помощь! Знать бы, куда он едет. Знать бы, что предначертано свыше. Знать бы, какие еще неожиданности его ждут.
Какой-то человек присел рядом с ним, обернулся и сказал:
– Не хотите сигарету?
Это был полковник Спешнев.
Теперь и Роберто тоже не было в живых. Тревитт видел, как он умирал, получив пулю в легкое с большого расстояния.
– Да примет Иисус его душу, – перекрестился Рамирес, – и да вытрясет он душу из того недоноска со снайперской винтовкой и подотрет ею свой святой зад.
Тревитт забился за одного из чахлых уродцев, которые заменяли деревья на высокогорье Сьерра-дель-Каррисаи. Его бросило в дрожь при воспоминании о внезапной гибели, которая настигла Роберто – вчера? Позавчера? Дрожь объяснялась и холодом, который пронизывал до самых костей, и на миг у него промелькнула мысль обо всех пальто, которые были в его в жизни, о чудесных, основательных американских пальто, куртках, пиджаках и ветровках, о летописи всей его жизни, переложенной на язык пальто; а теперь, когда ему действительно понадобилось, этого предмета одежды у него не было, у него вообще ни черта не было.
– Матерь Божья, ну и заваруха, – покачал головой Рамирес. – Господи Иисусе, мистер гринго, зря вы не подстрелили этого козла тогда в машине.
Тревитт и сам жалел, что не подстрелил его тогда. Жалел он и о том, что Рамирес застрелил Месу и не поговорил с «ними» – кем бы они ни были. И о том, что оказался в горах.
Сверху посыпались мелкие камешки, Тревитт обернулся и увидел, как грузный мексиканец скользит по склону. Тревитт устало подумал, что надо бы последовать его примеру. Фокус был в том, чтобы не задерживаться на одном месте, переползать, перебираться и перепрыгивать от скалы к скале, от расселины к расселине, от бугра к бугру. Их преследовали – сколько уже человек? Бог весть. Но пули нередко пролетали в их направлении, оставляя яркие облачка в местах попадания. Страшно было до ужаса. Откуда знать, куда ударит следующая?
