В пяти случаях ему пришлось анонимно звонить в полицию, когда в течение суток никто не обнаружил связанных браконьеров.
Эти жадные до денег идиоты вовсе не заслуживали подобного снисхождения, подумал он. Но вершить суд не входило в его задачу.
Он отложил газету и пошел в ванную. Вода была приятно теплой и расслабляющей. Вдыхая сладкий аромат жасминового лосьона и смывая с тела пыль последних ночей, он строил планы на будущее.
Уже на завтра, на первую половину дня, он забронировал билеты на рейс Ливингстон — Йоханнесбург. После короткой промежуточной остановки он отправится дальше, в Лондон. Оттуда рукой подать до дома в его любимой Шотландии.
Эммет Уолш закрыл глаза и попытался представить себе башни и зубцы замка Лейли-Касл. С тех пор как начались проблемы с сердцем, он стал чувствовать более тесную связь с родиной. Целых три месяца он не видел Лейли-Касл. Целую вечность, как показалось ему. Он едва мог дождаться, когда наконец вновь пройдет огромными залами и ощутит величие древних каменных стен.
И встретит своих братьев и сестер.
Анарак, Иран.
Триста километров юго-восточнее Тегерана
Неосведомленный человек никогда бы не заподозрил, что в этой забытой богом пустыне находится тюрьма. Тем более такая огромная. Но ее размеры, как и расположение вдали от населенных мест, — все это было не случайно. Никто вне этих стен не должен был ничего узнать о зверствах, творившихся внутри.
Именно это привело сюда Лару Мозени. Она узнала о тюрьме и собиралась рассказать общественности о царящем там кошмаре. Но получилось так, что она сама оказалась добычей преследуемых ею экстремистов.
Она уже шесть дней сидела в крохотной, душной камере, вместе с семью другими женщинами. В этом заведении были также заключенные-мужчины, но, насколько Лара знала, они размещались в другом блоке.
В камере на ней единственной были наручники. Вероятно, потому, что у нее еще было много сил. Позже, когда она, как другие, ослабнет от голода, возможно, их снимут.
Ее мягкие как бархат, иссиня-черные, доходившие почти до плеч волосы, обычно блестевшие, сейчас выглядели слабыми и безжизненными. Кроме того, кожа головы зудела, но со связанными за спиной руками Лара не могла почесаться. Она подумала о том, когда наконец сможет снова помыться, и вздохнула.
В обычных условиях она была весьма привлекательной молодой женщиной двадцати восьми лет, с характерным для арабов оливковым оттенком кожи. Высокие скулы, сужающийся острый подбородок и правильные черты лица — в ее облике было что-то от племени фараонов. Как-то муж назвал ее своей маленькой Нефертити, наверное, потому, что иногда она держалась несколько надменно.
Однако за последние дни ее лицо утратило какие-либо следы надменности, в этом она была уверена.
Окруженная суровыми холмами Кухрудских гор тюрьма лежала довольно далеко от Анарака. Через маленькое, зарешеченное окно Лара Мозени видела бескрайнюю пустыню с солончаками Деште-Кевир.
Точно так же мог бы выглядеть край света, удрученно подумала она.
Опираясь спиной о стену, она опустилась на пол. Чтобы устроиться поудобнее, скрестила ноги. Другие женщины тоже сидели на голой, влажной и холодной земле. Ничего похожего на нары здесь не было. Только дурно пахнущая дыра в углу, для отправления естественных потребностей. Каждый раз Ларе из-за наручников приходилось просить помощи у какой-нибудь из сокамерниц. Унизительное положение.
Лица женщин были грязны, но Лара Мозени могла без труда различить под этой грязью гримасу страха. Все они уже были изнасилованы надзирателями, большинство — несколько раз. Любая попытка оказать сопротивление наказывалась жестокими ударами и пинками. Женщин били и продолжали насиловать.
Ночью надзиратели забрали из камеры молодую девушку. Лара дала бы ей не более пятнадцати лет. Ее вызвали на допрос. Теперь ее лицо опухло, и все тело было покрыто кровавыми синяками. Кроме того, она прижимала руки к животу.
Взгляд Лары скользнул дальше, к женщине, просидевшей в камере уже более четырех лет. Как и большинству заключенных тюрьмы Анарака, ей вменялось в вину нарушение законов ислама. Якобы она и ее муж планировали покушение на члена правительства в Тегеране. Между тем женщина заверила Лару, что она вообще ничего не знает о покушении. До судебного разбирательства дело так и не дошло. Здесь ее просто погребли заживо.
