Ее доводы помогли, и группа продолжила путь.
А потом пришло вознаграждение за ее мужество и выносливость. Он поцеловал ее.
Они вдвоем сидели вечером у костра, когда все остальные уже разошлись по палаткам. Нужно было идти ложиться, хотелось спать, но не хотелось уходить от него. Он сидел напротив нее, она видела его лицо в отблеске костра, крепкие руки, выстругивавшие что‑то ножом из дерева.
Он встал, потянулся и, не смотря на Веру, пошел к озеру, около которого они расположились на ночлег. Из темноты она услышала его голос:
— Вера, иди сюда. Смотри.
Она поспешила на этот голос и почти налетела на Владимира в темноте. Он стоял у самой кромки воды. Подхватив за локоть едва удержавшую равновесие Веру, он показал на воду:
— Смотри, сколько звезд…
Их и правда было много. Отражаясь в воде, они казались серебряными лилиями, искрившимися на ее темной глади.
— Знаешь, как это озеро называется?
— Нет, — покачала головой Вера.
— Лунное.
— Лунное… — медленно повторила Вера.
— Замерзла? — Он привлек ее к себе.
Она закрыла глаза, пытаясь успокоить дыхание. Вере казалось, что он слышит, как стучит ее сердце, которое готово было выскочить из груди. И, стоя с закрытыми глазами, она не сразу поняла, что его губы касаются ее волос. Он целовал ее глаза, щеки, и когда их губы, как частички мозаики, сошлись один в один, она забыла обо всем. И почувствовала: не оторваться. Его язык уверенно исследовал ее рот, а она своим языком чувствовала подкову его зубов. Их поцелуй продолжался бесконечно. Его руки гладили ее грудь, бедра, и ее податливое тело отвечало на каждую его ласку.
— Девочка моя, моя хорошая, любимая девочка… — хрипло шептал он. И этот шепот проникал в самую глубину ее существа, вызывая неведомые до этого чувства. Они ласкали друг друга и целовались, как сумасшедшие, им трудно было остановиться, но он все‑таки каким‑то образом смог от нее оторваться.
Ей стало жутко обидно, когда он сказал:
— Уже поздно, моя хорошая. Надо идти спать. Завтра рано вставать.
Но когда она подняла на него глаза и увидела в них бесконечное восхищение и ласку, ей так радостно стало на душе. Она со смехом прижала его руку к своим губам и, повернувшись, побежала в сторону лагеря.
В палатке, лежа в спальном мешке, закрыв глаза, она все еще ощущала вкус его губ и жар его рук на своем теле.
А затем снова были долгие дни перехода, и Верины счастливые глаза, улыбка на губах, ожидание вечера и тайные ласки, когда им удавалось скрыться от группы.
Когда на очередном перевале девчонки чистили картошку, а парни во главе с Владимиром пошли к сакле пастуха, которую они обнаружили в горах, чтобы купить молока и сыра, одна из однокурсниц сказала:
— А Владимир наш, кажется, влюбился. Верк, ты не знаешь, в кого? — И все девчонки прыснули от смеха.
— Не знаю, — кратко ответила Вера и засмеялась вместе со всеми.
И ни любопытные взгляды девчонок, ни осторожные их вопросы так и не вызвали ее к доверительному разговору.
А потом, после того как все они, обогащенные новым опытом и новыми впечатлениями, вернулись в Москву, в разгар летних каникул Вере нужно было ехать в родное село.
Он провожал ее до поезда Москва — Ставрополь. Вере так хотелось, чтобы он запрыгнул в вагон и поехал вместе с ней. Но он тоже собирался ехать домой, в Грузию. У отца был юбилей, собиралась вся семья, даже его дядя, служивший дипломатом во французском посольстве, собирался приехать.
Как же долго тянулись эти недели в селе… Она не могла дождаться отъезда и так рада была, когда наконец с бьющимся сердцем села в поезд, который вез ее обратно в Москву, где она снова увидит его.
Девчонки, возвратившиеся с каникул раньше нее, сообщили, что «Мосфильм» рассматривает кандидатуры девушек на главную роль в художественном фильме у известного режиссера. Подруги собирались на пробы. И когда Ольга спросила, поедет ли Вера тоже, та по‑настоящему заволновалась: получится ли? Сможет ли она? Но, представив восхищенный взгляд Владимира, твердо решилась и храбро ответила:
— Конечно. Я всю жизнь мечтала сыграть главную роль.
И победила в отборе. Веру утвердили.
