— А кто делал поэтическую обработку? — спросила Зеро.
— Над этим текстом работало несколько независимых бригад, — ответил Лека, — Нам нужна была абсолютно объективная информация. Но работали они не столько над самим текстом, сколько над средствами его визуализации.
— Вот эта фраза, — сказала Зеро, — "Я создал путь, чтобы выйти за пределы своего вида", — Как это может соотноситься, с той фразой, что "вид потерял достоинство"? Себя он, кстати, называет достойнейшим. Так вышел он за пределы вида или только подготовил этот выход?
— Мне кажется, под видом они понимали совсем не то, что мы. Вид для них — система взаимоподдержки.
— Где-то об этом сказано?
— В их словаре «вид» определен как ассоциация генотипа с целью взаимо распространения.
— То есть в случае симбиоза это твой вид?
— А ты знаешь, у них так оно и есть. Когда-то гусеницы были другим видом.
— Интересно, а по их понятиям вид может уничтожать сам себя или хотя бы отдельных своих представителей?
— По их понятию это невозможно по определению.
— Хороши же у них понятия. Давай-ка зови сюда Ирэн. Без нее, похоже, не разберемся.
Ирэн разбиралась недолго.
— Это все? — спросила она.
— Нет, конечно, — ответил Лека, — Это только то, что прочитали.
— Читайте еще, — сказала Ирэн, — Похоже, что там есть какой-то способ избавиться от его родственников.
— А нам зачем? — спросила Зеро.
— Во-первых, мы за это уже получили и промотали деньги, во-вторых, достали меня его родственники.
— Займешься этим направлением, все остальное передашь Танче, — распорядилась Зеро.
— Тем, что во-первых или тем, что во-вторых?
____________________
Все звездные ночи Сотников просиживал обсерватории. Все не звездные ночи Сотников тоже просиживал в обсерватории. Но если в звездные ночи он вел наблюдения, то в не звездные — занимался полировкой зеркал. Где-то там в днях у Сотникова была какая-то профессия, жена, работа все такое прочее, что отличает нормального человека от Сотникова. Но об этом давно все забыли, а он, похоже, и не вспоминал. Впрочем, в последнее время шлифовка зеркал стала приносить кое-какие дивиденды. Один из его знакомых кометчиков разместил информацию о Сотниковских телескопах в Интернете. Заказов было очень мало, но платили очень много. Он уже обеспечил астрономией несколько нищих стран и богатых американцев. Впрочем, стоило Сотникову продать зеркало, он сразу же начинал шлифовать следующее, и пытался сделать так, чтобы оно было хоть чу-чуть больше того, которым он вел наблюдения в настоящий момент. Собственно, зеркала ему ничего не стоили. Работа была в кайф, а инструмент у него был очень хороший. Но вот штативы, поворотные механизмы — это было кошмар какой-то. Он уже по три раза складывал луч, чтобы засунуть его в окуляр. И все равно получалось очень громоздко. А облегчать зеркала, применяя более тонкое стекло и разружать его болие чем на три точки, Сотников считал кощунством. Надо сказать, что у Сотникова было два e-ma i l адреса. На первый писали все кому не лень. А лень было всем. На второй — только такие же идиоты, как сам Сотников. Это письмо пришло по второму. Второй адрес был подключен к какой-то маловразумительной интернетовской публикации о двойной звезде. Сотников крыл самыми нехорошими словами спектрографистов — онанистов и доказывал, что это оптическая двойная звезда, а не физическая. Вскоре он уже встречал автора письма, который подъехал на мини грузовичке. Стояла зима, было холодно, морозно. Ночь ожидалась наишикарнейшая.
— Здравствуйте, — сказал Александр Сотникову, — Я Вам подшипника привез и клиента.
— А без клиента никак нельзя? — спросил Сотников, — Ночь больно шикарная.
— Он завтра убывает, — сказал Александр, — У Вас же еще один телескоп есть. Посмотрите в него.
— Продал, — ответил Сотников, — Какой-то школе в Шотландии, — А что за подшипник?
Тут многоэтапно выбрался клиент. Маленький, бородатый, круглоглазый старикашка, весь какой-то подшибленный и залопотал.
— Это он по нашему не понимает, — объяснил Александр, — И по-моему, спрашивает, где тут у нас туалет.
— Если по-малому, то туалет там, где он стоит. А по-большому, Сотников кивнул.
