— Так ты на него выводишь?
— Навожу, делаю, усиливаю. Весь комплекс услуг.
— А действуют через сны?
— Ну сны…сны, ты же постоянно под их воздействием. Ночью их легче увидеть.
— То есть тут бригада.
— Скорее межмировой клуб по интересам.
— А мне за всех отдуваться?
— Не за всех. За них. Боги приходят не с этого мира.
— Боги с верхнего, а черти с нижнего?
— Зачем же так примитивно? Мы же идем по ниточке. Иногда зываливаемся вправо, иногда — влево. Бывает, что и застреваем. Дело не в направлении сил, а в их своевременности. Да и не черти они а драконы…
— А что сейчас модно?
— Я здесь не сейчас, а потом. А потом надо будет идти назад.
— То есть ты здесь не для того, чтобы помочь нам ведьмовством, а для того, чтобы повернуть нас назад?
— Не повернуть, а вернуть. Путей назад не очень много. Путь, по которому прошли, уже исключается. По нему и шли то вперед потому, что запретили в этом направлении идти назад. Это как кошки, — они прекрасно плавают, но плавать добровольно не будут. Те же, кто плавает добровольно, стали морскими котиками.
— А по ведьмовству к сексу назад вернуться можно?
— Эти пути всегда были немного альтернативными мало обсуждались и в стороне были от столбовой дороги. Там не надо было устанавливать специальные меры, чтобы назад не ломанулись. Это знаешь, желание «ретро» очень и очень сильное. Но вот пути к нему не все пристижные потому как надо пройти через старомодность. Джампом не получается высоко ноги попереломаешь, так, что только те, что идут по сексу красоте и вечности. Сам секс красота и вечность пристижны и несут в себе один путь
— А что мы будем кушать и как укрываться от дождя?
— Цена, которую мы за это платим, несколько, скажем так, великовата. Ну и когда этим шантажируют, лучше показывать свою независимость от еды и дождя. Вас там, кстати, сколько раз в день кормили?
— Не будем об этом. А раньше, что, лучше было?
— Раньше нас было очень мало, и все были на виду. Плохо было всегда, но не до такой степени. Давай пока разберемся с твоим Сергеем.
— А в чем проблема?
— Проблема в том, что он, похоже, умеет писать. А знания, которыми он располагает, не могут быть получены в том месте, где люди писать умеют. Письмо создает некоторую технологию получения знаний. И эта технология не способна охватить некоторые моменты в принципе. Для этого нужны другие технологии. А если они задействованы, то в письме нет никакой нужды.
— А может быть, что не у всех, ну там Тибет, Гималаи, Шамбала.
— Чушь. Тайных знаний нет. Трепачи же-все. А серьезных людей в это дело допускать нельзя потому как серьезность от одиотизма. Серьезно трахаться, творить и прикалываться это как-то по другому называется. Многое, конечно, есть из того, что не поняли, но эти вещи не эффективны. А почему ты сказал про Гималаи?
— Понимаешь, Сергей имел к ним какое-то отношение.
— К Эвересту?
— Да.
Эверест — очень тонкое место. Очень много людей стремились туда попасть и очень сильно напрягали творческий ресурс, и не только творческий. Там большая плотность сложных многофакторных объемных событий. А в таких случаях легче организовать ситуацию оттуда.
— Эта организация ситуации и помогает получить оттуда знания или передать туда наше умение писать?
— Думаю, последнее. Это все-таки гораздо меньше. Понимаешь ему надо еще осознать, понять те знания, чтобы передать их тебе. Для этого он должен быть там.
— И с Эвереста можно туда попасть?
— Там можно организовать это прохождение. Человек — не шарик, человек движение шарика. Организовать импульс так, чтобы перешло все движение, можно и через преграду, но это очень и очень сложно, и там для этого должна быть сделана очень и очень большая работа. И то, что они на это пошли, говорит прежде всего о том, что передать эти знания сюда было очень важно. Кстати, у него для этого должен быть очень сильный стимул, и у тебя тоже.
— Стимул у меня ну просто очень сильный. Орехи можно колоть.
— Я не это, точнее, не только это имею ввиду.
— Все связано. Я же там не по своей воле оказался. «Помогли» друзья, соратники, лишили возможности использовать «стимул» по главному назначению.
