Но шлем и плащ были темно-синими с черными узорами. Всполохи света от камина переливались на кожаных штанах и черных сапогах.
Всадница на синем драконе!
Такая персона не появлялась в Утехе с самых дней войны. Появись она в открытую днем, ее просто закидали бы камнями или, в лучшем случае, арестовали и бросили за решетку. Даже спустя двадцать пять лет после окончания сражений жители Утехи вспоминали синих драконов, сжигавших родной город и убивших тогда многих защитников. А ветераны, такие как Тика и Карамон, с особой ненавистью вспоминали драконов и их всадников, преданно служивших Королеве Тьмы.
Глаза из прорези шлема смотрели твердо и спокойно.
— Найдется комната на ночь? Я приехала издалека и нуждаюсь в крыше над головой. — Голос прозвучал устало... но немного нервно. Странница старалась держаться в тени и несколько раз бросила косой взгляд через плечо, посматривая на небо.
Карамон в нерешительности посмотрел на жену — Тика прекрасно разбиралась в характерах людей, что неудивительно при ее опыте владелицы гостиницы. Она быстро кивнула, и Карамон подвинулся в сторону, позволяя гостье войти. Всадница последний раз оглянулась и шагнула вперед, стараясь держаться подальше от яркого света.
Карамон тоже высунулся и посмотрел вверх, прежде чем закрыть за ней дверь. Красная и белая луны ярко светили в небе, удивительно сблизившись, хотя и не так, как будет через несколько дней. Черная луна была где-то рядом, но ее могли видеть лишь слуги Темной Королевы. Луны покровительствовали трем силам магии: доброй, злой и балансу между ними.
Тяжелый брусок с грохотом лег на свое место в паз. При этом звуке женщина непроизвольно вздрогнула и машинально ухватилась за жемчужную фибулу на плаще, испускавшую слабое свечение в полумраке зала. Рука дрогнула, фибула сорвалась и полетела на пол.
Карамон попытался поднять ее, но женщина двигалась быстрее. Она уже собралась спрятать фибулу в складках плаща, но Карамон остановил ее руку, хмурясь.
— Странное украшение, — сказал он, заставив женщину разжать пальцы, и показал застежку Тике.
Теперь, разглядев ее, силач уже пожалел, что прикоснулся к фибуле.
Тика смотрела на нее, поджав губы, наверняка прикидывая, не подвело ли ее чутье на этот раз.
— Черная лилия.
Матовый цветок с четырьмя острыми лепестками и кроваво-красной сердцевиной, растущий, согласно эльфийским легендам, на могилах несчастных, умерших не своей смертью. Лилия вырастает прямо из сердца невинной жертвы, поэтому, если ее сорвать, стебель начинает кровоточить...
Всадница быстро отняла руку, спрятав вещицу в складках отороченного мехом плаща.
— И где ты оставила своего дракона? — угрюмо спросил Карамон.
— Спрятала в одной из близлежащих долин. Не беспокойся, хозяин, он полностью под моим контролем и не доставит никаких хлопот. — Женщина стянула кожаный шлем, защищавший ее лицо во время полета. — Даю тебе слово.
Как только она сняла шлем, немедленно исчез страшный всадник на драконе, на его месте оказалась особа средних лет — точнее определить ее возраст было трудно. Заметны были первые морщины, но вызванные, пожалуй, горем, а не временем, заплетенные в косу волосы поседели, но казалось, не в свой срок. Глаза не были холодными и беспощадными, как у всех, кто служит Такхизис, скорее — нежными и грустными... даже испуганными.
— Мы верим тебе, миледи, — быстро сказала Тика, бросая пренебрежительный взгляд на Карамона, чего, говоря по чести, великан не заслужил.
Карамон никогда не спешил реагировать, но не потому, что был тупым (как думали некоторые его друзья еще в юности), а потому, что предпочитал рассматривать каждое новое и неожиданное событие со всех сторон. Такой способ думать занимал много времени и часто вводил в заблуждение не только его товарищей, но и жену. Но Карамон, отказываясь от поспешных выводов, часто делал необыкновенно проницательные замечания впоследствии.
— Миледи замерзла, — добавила Тика, в то время как ее муж стоял в оцепенении, глядя в пространство.
Жена предпочла не трогать его — она уже увидела признаки работы мозга Карамона. Тика взяла женщину под руку и проводила ее к очагу.
