Сталин заявил, что неотложными вопросами являются срок операции "Оверлорд", назначение главнокомандующего, а также вопрос о том, могут ли быть предприняты какие-либо вспомогательные операции в Южной Франции. Все эти вопросы должны быть решены на пленарном заседании.
Президент сказал, что он наметил самые простые предварительные инструкции комитету по военным вопросам, если будет решено, чтобы этот орган приступил к работе. Они состоят из двух фраз, а именно: "Параграф 1. Комитет представителей трех штабов будет исходить из того, что операция "Оверлорд" является главной операцией в 1944 году. Параграф 2. Комитет представит рекомендации о вспомогательных операциях, которые надлежит провести, и должен при этом обратить особое внимание на их влияние в смысле отсрочки операции "Оверлорд". Это предложение было принято.
Перед тем как мы разошлись, Сталин посмотрел на меня через стол и сказал: "Я хочу задать премьер-министру весьма прямой вопрос насчет операции "Оверлорд". Верят ли действительно премьер-министр и английский штаб в операцию "Оверлорд"?" Я ответил: "Если изложенные выше условия осуществления операции "Оверлорд" будут созданы, когда наступит время, мы будем считать своим неуклонным долгом бросить через Ла-Манш против немцев все имеющиеся у нас силы". На этом мы разошлись.
* * *
Обедали мы у Сталина, в узкой компании: Сталин и Молотов, президент, Гопкинс, Гарриман, Кларк Керр, я, Иден и наши переводчики. Усталости от трудов заседания как не бывало, было довольно весело, предлагалось много тостов. Как раз в это время в дверях появился Эллиот Рузвельт, который прилетел, чтобы присоединиться к своему отцу; кто-то жестом пригласил его войти. Поэтому он вошел и занял место за столом. Он даже вмешивался в разговор и впоследствии дал весьма пристрастный и крайне неверный отчет о том, что он слышал. Сталин, как рассказывает Гопкинс, сильно меня "поддразнивал", но я принимал это спокойно До тех пор, пока маршал в шутливом тоне не затронул серьезного и даже жуткого вопроса наказания немцев. Германский генеральный штаб, сказал он, должен быть ликвидирован. Вся сила могущественных армий Гитлера зависит примерно от 50 тысяч офицеров и специалистов. Если этих людей выловить и расстрелять после войны, военная мощь Германии будет уничтожена с корнем. Здесь я счел нужным сказать: "Английский парламент и общественное мнение никогда не потерпят массовых казней. Даже если в период военного возбуждения и будет дозволено начать их, английский парламент и общественное мнение после первой же массовой бойни решительно выступят против тех, кто несет за это ответственность. Советские представители не должна заблуждаться на этот счет".
Однако Сталин, быть может, только шутки ради продолжал говорить на эту тему. "50 тысяч, -- сказал он, -- должны быть расстреляны". Я очень рассердился. "Я предпочел бы -- сказал я, -- чтобы меня тут же вывели в этот сад и самого расстреляли, чем согласиться запятнать свою честь и честь своей страны подобным позором".
Здесь вмешался президент. Он внес компромиссное предложение. Надо расстрелять не 50 тысяч, а только 49 тысяч человек. Этим он, несомненно, рассчитывал свести все к шутке. Иден тоже делал мне знаки и жести, чтобы успокоить меня и показать, что это шутка. Однако в этот момент Эллиот Рузвельт поднялся со своего места в конце стола и произнес речь, в которой выразил свое полное согласие с планом маршала Сталина и свою полную уверенность в том, что американская армия поддержит его. Здесь я не выдержал, встал из-за стола и ушел в соседнюю комнату, где царил полумрак. Я не пробыл там и минуты, как почувствовал, что кто-то хлопнул меня сзади руками по плечам. Это были Сталин и Молотов; оба они широко улыбались и с живостью заявили, что они просто шутили и что ничего серьезного они и не думали. Сталин бывает обаятелен, когда он того хочет, и мне никогда не приходилось видеть, чтобы он проявлял это в такой степени, как в этот момент. Хотя в то время -- как и сейчас -- я не вполне был уверен, что все это была шутка и что за ней не скрывалось серьезного намерения, я согласился вернуться к столу, и остальная часть вечера прошла очень приятно.
