Только две трети переселенцев начали вести земледельческое хозяйство. Треть сразу ушла в города. Но и пытавшиеся осесть на землю лучше бы сразу сбежали в Одессу! Большая часть из них не стала зажиточными даже через несколько лет, и причины этого очевидны: переселенцы засевали лишь малую часть земли и старались пахать и сеять поближе к дому. По неопытности ломали инструмент, а то и продавали сельскохозяйственные орудия. Скотина у них падала, а то и «режут скот на пищу, а потом жалуются на неимение скота». Продают скот и покупают хлеб для еды себе и бесчисленным родственникам, приходящим из западных губерний. Не сажают огородов. Соломой, заготовленной для кормежки скота, топят избы. Не заготавливают кизяков, а дров на юге мало, жилища отсыревают, потому что не протоплены. От нечистого содержания домов — болезни.
Поселенцы за год, за два вовсе не поднимались до самостоятельной жизни (на что рассчитывало русское правительство), а оказались «доведены до самого жалкого положения», износились до лохмотьев. Но инспектора отмечали: произошло это потому, что поселенцы «все надеются на вспоможение от казны», а сами «не имели одежды по лености, ибо не держали овец, не сеяли льна и конопли», и их женщины не пряли и не ткали.[163]
Некоторые сознательно держали свои хозяйства в убожестве — это давало им основания просить помощи или разрешения уйти, отлучиться на заработки. «Иные сеяли по 5 лет на выпаханных нивах», не меняя культур, и в конце концов «даже семян не собирали», то есть урожай оказывался меньше посеянного. Волов же, данных правительством, «отдавали в извоз», не кормили, изнуряли непосильной работой. Были случаи, когда евреи-переселенцы «роптали» на тех, кто трудился и получал хороший урожай: они могут «показать начальству способность к земледелию и их принудят им заниматься».
В одной из колоний инспектора нашли из 848 поселенных там семейств — 538. Остальные ушли в Херсон, в Одессу, Николаев, даже в Польшу на промыслы; а то и вообще исчезли неведомо куда. И в других колониях тоже «Весьма многие, получив ссуду и считаясь хозяевами, являлись потом в селения только ко времени денежных раздач… а потом уходили с деньгами в города и селения для промыслов».
В селении Израилевка под Херсоном из 32 поселенных семей жили 13, остальные «шинкарили в соседних уездах».[164]
Для ведения же сельского хозяйства многие евреи привлекали к земледелию беглых бродяг — в основном из беглых крепостных. Эти занимались земледелием весьма охотно, а некоторым так нравились их новые хозяева, что они переходили в иудаизм, почему и «пришлось» запретить евреям нанимать в работники христиан (ужасно непатриотическое замечание: получается, евреи были лучше русских помещиков? Так?).
Оценки инспекторов, проверявших, как евреи приступили к новой жизни, рисуют безрадостную картину «по привычке к беззаботной жизни, малой старательности и неопытности к сельским работам». По их мнению, «к земледелию надо готовить с юных лет; евреи, до 45 и 50 лет дожившие в изнеженной жизни, не в силах скоро сделаться земледельцами».[165]
Ришелье утверждал, что жалобы исходят от «празднолюбивых» хозяев, а от «добрых» жалоб не дождешься. Но много ли было среди евреев хозяев добрых?
Порой оценки происходящего звучат не только наивно, но и обиженно: «Правительство пожертвовало для них казенным пособием с надеждою, чтобы были они земледельцы не по одному названию, а на самом деле».[166]«Некоторые из поселенцев, без побуждения к трудолюбию, могут надолго остаться в убыток казне».[167] И вообще еврейские колонии не процветают «по узнанному теперь их отвращению к земледелию».
А раньше узнать этого было ну никак невозможно… Скажем, спросить самих евреев.
Может быть, стать земледельцами евреям помешали какие-то внешние обстоятельства? Тяжелый климат? Неурожаи? Трудности поднимать целину? По словам хнычущих переселенцев, «степная земля столь твердая, что ее приходится пахать четырьмя парами волов», воды у них мало, все они больны от плохого климата, а выращенное ими тут же поедает саранча.
Все это было… Но, во-первых, Новороссия — это один из самых благодатных регионов во всем мире, край курортов международного значения. В Северном Причерноморье и в Северном Кавказе сосредоточивается порядка 20 % мирового чернозема. Это край — почти самый благоприятный и для земледелия, и для жизни человека на всем земном шаре. Во всяком случае, и жить тут лучше, и уж конечно, вести хозяйство выигрышнее, чем в Израиле.
