Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг. - страница 5
Избрав карьеру военного, А. Паасонен закончил французскую военную академию, одним из преподавателей которой был Ш. Де Голль. Затем он стал финским военным дипломатом. Но наиболее ярко способности Паасонена раскрылись в начале войны, когда он был назначен на должность начальника разведки ставки главнокомандующего. Эта должность позволила ему сблизится с маршалом, который заметил способности своего помощника.[24]
При непосредственном участии Паасонена в 1944 г. из Финляндии вывезли за границу весьма важные документы генштаба и разведки. Многие из этих материалов, как можно предположить, относились к событиям, связанным со вступлением Финляндии в войну. Эта операция получила кодовое название «Стелла Поларис».[25] Печально, что указанные документы, попавшие в Швецию, оказались, как потом сообщалось, уничтоженными. Поскольку Паасонен заботился о сохранении секретов своего руководства, то, естественно, что он также прилежно исполнял свой долг, когда оказывал Маннергейму помощь в его мемуарной работе. Запутанный и противоречивый характер созданного произведения затем признавал даже и сам Паасонен. Он откровенно указал на эту особенность воспоминаний маршала уже в своих собственных мемуарах, вышедших спустя более чем двадцать лет после этого.[26]
Итак, первая попытка рассказать о ходе подготовки Финляндии к нападению на СССР вместе с Германией оказалась весьма неудачной.
Затронутого Маннергеймом вопроса относительно якобы существовавшего в Финляндии опасения «угрозы с востока» в 1940–1941 гг. касался в опубликованных в 1958 г. мемуарах также другой известный финский политический и государственный деятель Ю. К. Паасикиви,[27] который в течение 1940 г. и до начала июня 1941 г. являлся посланником Финляндии в Москве.
Паасикиви был весьма осведомлен как относительно этих «опасностей», так и в том, что в действительности происходило тогда в Советском Союзе. К тому же он пытался понять и оценить проблемы, беспокоившие советских лидеров, что, несомненно, помогало ему в дипломатической работе. «Не могу отрицать, что мое пребывание в Москве было интересным… — отмечал он. — хотя и пробыл там довольно короткое время, чтобы было возможно глубже изучить советское государство, народ и состояние общества».[28] Тем не менее даже весьма консервативный финский историк А. Корхонен подчеркнул в данной связи, что Паасикиви «имел лучшие возможности свидетельствовать о дипломатических отношениях в межвоенный период», а анализ развития событий, который он тогда оценивал, был точнее «обычных дипломатов-профессионалов».[29]
Действительно, как политические взгляды Ю. К. Паасикиви, так и то, что на него не давил негативный груз прошлого, связанный с его благожелательной позицией по отношению к России в период вхождения Финляндии в ее состав, играли, конечно, свою роль. «Я и дальше остаюсь старофинном… признавал он. — У нас, у старофиннов, руководящий принцип во внешней политике заключается в следующем: избегать противоречий с Россией. Наша основа проста. Финляндия — сосед великой державы России».[30] В письме к премьер-министру Р. Рюти в октябре 1940 г. Паасикиви заметил: «У меня нет никаких предрассудков в отношении Советского Союза и против русских, в России я жил в молодости и знаю российскую классическую литературу и культуру. Я делаю все в пользу поддержания отношений с Советским Союзом».[31] Тем не менее Паасикиви понимал и другое. Имея в виду историю российско-финских отношений до конца 1917 г. он отмечал: «…100-летнее общение не оставило нам иного впечатления как многое укоренившееся из области кулинарии: блины, икра, борщи-супы и некоторая другая редкая пища. Напротив, мы удалялись от России десятилетиями и десятилетиями. Ибо в ней был уже совсем другой мир, который не приемлем нами».[32]
