— Э-э-э, Александр Васильевич… скажите, а кто будет собственником этого, с позволения сказать, монстра? Идея-то понятна — имея полностью собственное производство, выигрыш можно получить немалый. Но ведь потребуется просто неимоверное количество денег для его создания.
— Предприятие будет государственным, — ответил Тамбовцев, — по-вашему, казенным. Точнее, со смешанным капиталом — сорок пять процентов средств вложит Российская империя, столько же — Югороссия, и десять процентов — лично вы, Николай Иванович.
— Боюсь, Александр Васильевич, — сказал Путилов, — что я сейчас не в состоянии найти деньги, необходимые для участия в этом деле. Строительство в порту, знаете ли, съело все наличные средства. Вы уж извините…
— Да ничего, ничего, — ответил Тамбовцев, — вашим личным вкладом в дело станет ваш талант организатора, а это, согласитесь, тоже дорогого стоит. Российской империи и Югоросии нужен флот на Средиземном море, и я уверен, что вы его построите. Если не вы, то тогда кто же? Вспомните, как во время Крымской войны России срочно понадобились паровые суда на Балтике. Нужно было построить семьдесят пять трехпушечных канонерских лодок и четырнадцать корветов. Причем за короткое время. Строительство поручили вам. Вы из Ржева привезли безработных прядильщиков и расписали их по мастерским. Через три месяца первые тридцать две канонерки уже проходили испытания в Финском заливе, а бывшие прядильщики служили на них машинистами.
Помните, как вы говорили потом, — Тамбовцев достал из папки бумажку и зачитал: — «Разве этот факт не доказывает способность русского народа к заводскому делу и разве не следует его внести на страницу истории русских заводов?» А сегодня вам предстоит не меньшая по важности и объему работа.
— А какие корабли вы хотите строить? — спросил заинтригованный Путилов.
— Прежде всего нам нужны быстроходные грузопассажирские пароходы водоизмещением восемь-десять тысяч тонн, — ответил Тамбовцев, — с новыми машинами, позволяющими развивать скорость до тридцати узлов. Я вообще не специалист в судостроении, завтра сюда, в Константинополь, должен прибыть адмирал Андрей Александрович Попов, конструктор и строитель башенного броненосца «Петр Великий». Он вам хорошо знаком.
Вот он и будет у вас главным конструктором. С ним вместе вы переговорите с нашими механическими чинами на эскадре. Они люди грамотные, подскажут, что к чему. И приготовьтесь, Николай Иванович, в ближайшее время предстоит вам узнать много нового и удивительного. А пока…
Александр Васильевич взял со стола колокольчик и позвонил. Дверь открылась, и на пороге появилась высокая брюнетка кавказского типа, лет примерно двадцати — двадцати пяти, с вьющимися черными волосами.
— Тамара, — сказал ей канцлер, быстро черкая что-то ручкой на листе бумаги, — возьми, пожалуйста, авто и доставь Николая Ивановича Путилова в госпиталь к доктору Сергачеву. Скажи, что этот человек нам очень нужен. Так что пусть подойдет к этому вопросу серьезно. Впрочем, я то же указал в записке.
— Хорошо, Александр Васильевич, — глубоким грудным голосом сказала брюнетка, — все будет исполнено. Идемте, Николай Иванович. — И, цок-цок-цок, повела господина Путилова. Впереди его ожидала новая работа, способная прославить его на весь мир — такие вещи, как конвертерная плавка стали, конвейер, электросварка и прочее, прочее, прочее.
В этом мире все это навсегда будет связано с Константинопольским этапом в жизни великого русского промышленника Николая Ивановича Путилова.
13(1) августа 1877 года. Вена
Барон Альфонс де Ротшильд, директор,
Banque de Rothschild Freres, Париж
— Вена! Вена, господа! — кондуктор согнулся в глубоком поклоне с подобострастной улыбкой.
Альфонс поднял голову, вздохнул, достал бумажку в десять франков и протянул ее кондуктору. Тем временем его слуга Жан, доставшийся ему по наследству от отца, Джеймса Майера, уже доставал чемоданчик, с которым Альфонс всегда ездил в такие поездки. Есть и другой чемодан, побольше, с подарками для семьи, будь они неладны…
Если б здесь был его брат Гюстав, то и слуг, и багажа было бы намного больше. Альфонс любил путешествовать с Гюставом, с ним можно и поговорить об искусстве, и выпить вина — Гюстав, как и Альфонс, был ценителем. Но телеграмма от его кузена Альберта была недвусмысленной: «Альфонс, нужна твоя помощь! Приезжай тринадцатого в Вену! Ни слова никому, даже Гюставу!»
