– У него маленький рот с плотно сжатыми губами. Из-за этого огорченное выражение лица, – показал Билл Моррисей, который однажды с ним подрался.
– Нос у него маленький, немного вздернутый, – сообщила служанка о Джеке Мунсоне.
Девушка опускала глаза, и снова поднимала их, и опять опускала. Видно было, что она владеет искусством флирта.
Легким движением руки она поправила галстук. Некто находившийся среди толпившихся людей зорко наблюдал за ней. Он понял этот жест, он означал: «Нет, не тот». Если бы она подтянула галстук, это означало бы: «Да, это он». Тогда отовсюду могли появиться мужчины с пистолетами наготове. Предполагалась борьба, возможно со смертельным исходом.
Было поздно. Постепенно на площади зажигались огни. Люди расходились, площадь пустела.
На противоположной стороне площади вспыхнул огонек, затем тотчас погас. Кто-то закурил сигарету. И, словно по определенному сигналу, девушка повернулась и исчезла а темноте. Одновременно и тот незнакомец задолго скрылся в темноте.
Каждый вечер бесчисленное количество людей бывало до на площади. Торопящиеся, праздношатающиеся, деловые, веселые и печальные люди. Жители этого города.
Однажды вечером на землю упал скомканный листок бумаги. Кто-то незаметно обронил его. Он лежал у ее ног. Кончиком туфельки она подвинула его ближе к себе. Посмотрела, а потом нагнулась и подняла его.
Загораживая бумажку сумочкой, она развернула ее,: Стали видны написанные от руки строчки. Поспешно нацарапанные. Это было послание к умершей.
«Дороти!
Я опять увидел тебя прошлой ночью. И так уже давно. Три вечера подряд. Я совсем не хотел заставлять тебя ждать, но я оказался в затруднительном положения, Что-то предостерегло меня, и я не решился к тебе обратиться Нам не следует здесь с тобой разговаривать. Здесь просто слишком много людей и слишком много света. За мной следят. Приходи туда, где темнее, где не так много людей, я хочу с тобой поговорить. Если кто-нибудь будет возле тебя, то я к тебе не подойду.
Джонни».
Некоторое время она стояла в нерешительности, прислонившись к витрине драгстера, но быстро овладела собой.
Она взялась за свой галстук и затянула его потуже, словно замерзла. Потом подтянула еще туже. Человек, который наблюдал за ней, точно знал, что означает этот жест.
Затем она медленно пошла, очень медленно, не оборачиваясь. Сначала ее путь лежал сквозь толпу людей, Но когда площадь осталась позади, люди попадались все реже. Все меньше становилось уличных фонарей. Наконец кончилась улица и началась проселочная дорога.
Медленно шла она дальше, ожидая преследования, Ожидая с дрожью, что чья-то рука ляжет ей на плечо. Но тщетно, кругом была мертвая тишина.
Тени вокруг нее непомерно вырастали. Тьма все сгущалась.
Она продолжала идти, ни разу не оглянувшись.
Направо от нее начался луг. Она приостановилась, помедлила, затем направилась в сторону луга, Вдали просачивался лунный свет,.
Трава становилась все выше. Теперь уже доходила ей до колен. Она с трудом шла дальше, не оглядываясь и почти парализованная от страха.
Почти на середине луга она остановилась и впервые посмотрела на дорогу, по которой пришла.
Черная точка приближалась к ней издалека. Маленькая черная точка. Она появилась из тьмы и уверенно продвигалась по освещенной лунной траве, по тому же пути.
Она почувствовала внезапное желание бежать, но подавила его сильнейшим напряжением воли.
– Боже мой, – тихо простонала она.
Знал ли он, что она только копня его утраченной любви? Угадал ли он это и поэтому заманил ее сюда, на чистое поле, подальше от людей? Может быть, это была охота на самого охотника?
Не сделала ли она какой-либо ложный шаг, не применила ли ложную тактику? Но как бы то ни было, она уже не могла пойти вспять, не могла свести на нет все труды предшествовавших недель и месяцев.
Нечто черное, приближавшееся к ней, увеличивалось в размерах. Стали вырисовываться очертания. Голова, плечи, руки. Луна осветила его лицо. Мужчина? Нет, смерть, принявшая человеческий облик.
Он был уже метрах в двух от нее. Он подходил все ближе и ближе. Его лицо выражало радость и печаль одновременно. И что всего страшнее: он выглядел как молодой юноша, с лишенным волос лицом, невинный во всем своем облике.
