Подмерзший наряд как раз находился рядом. Сейчас один страж порядка держал скрученного в три погибели Кирилла, другой возвышался над поверженным Саней. Третий, сержант, проводил дознание.
– Простите, – Лиза пытается защитить обоих, – это я виновата.
– Документы? – говорит сержант, вкусно рассматривая девушку.
Ох, как же она хочет выгородить и вызволить своих красавчиков. Прыгает зайчиком и чуть не стелется. Ну-ну.
– Вот, – Лиза достает из сумочки паспорт и протягивает.
Сержант открывает документ на первой странице.
– Елизавета Андреевна? Проживаете здесь?
– Вот, – следует кивок назад, на дверь.
– А эти?
– Нездешние они! – доносится от пожилой соседки. – Оба! И пьяные!
– Разберемся, – говорит сержант и оборачивается к Кириллу. – Ваши документы.
– С собой нет, – кряхтит Кирилл под нажимом.
– Вот как? – радуется сержант и еще раз оценивающе глядит на раскрасневшуюся девушку с невероятными глазами. – Придется доставить в отделение. Всех. До выяснения.
Лиза в трансе. Кирилл пришел… А этот Санька… Всю жизнь испоганил…
Саню грубо приводят в чувство и поднимают.
– Сержант, не надо! – умоляюще кричит Лиза. – Не надо в отделение…
Тот разводит руками:
– Ничем не могу помочь.
– Запись сделали?
– Сделали запись, лучше сказать так.
– Почему?
– Гм.
– А насчет записи?
– Все как надо. По-моему, немного затянуто. Теряем темп. Зритель устанет.
– Правильно, клип снимаем, а не сериал. Сценарист!
– Понял. Уже поправляю.
– Давай, родимый. Время – не просто деньги, а такие, что тебе и не снились.
– Лишь бы вы не приснились. Кстати, следующая часть нормальная, драйв зашкаливает.
– Прекрасно. Работаем. Фонограмму с того же места. Все на местах? Музычку, и – поехали!
«Тыц-тыц-бомммм, тыц-тыц бо-бомм», – ударные.
«Дрррвжззз…» – трио медиатора, фузза и фленжера.
Голос солиста:
– Любовь…
***
– …А ревности хватило бы
На батальон Отелл.
Мне наплевать на перст судьбы —
Убить тебя хотел.
Да, не себя (я не дурак)
И даже не его.
Причина кто? Да, ты. Вот так.
За что же…
Пронесшаяся на желтый свет машина едва не сносит обоих с дороги. Кристина испуганно хватает распавлинившегося Леонида под руку. Тот мечтательно затихает.
– Серьезно? Это – ты сам?.. – не верит она.
– А то.
– Не думала. – Кристина понимает, что после совместного выхода в люди и чтения собственных стихов провожалки стопроцентно обещают закончиться напрашиванием на рюмочку чая.
Не то, чтобы ей этого не хотелось, но если только в определенных рамках. Идти до конца – не приведи Господи. После вчерашнего все мужики вызывают омерзение. Даже вещавший об истинной любви певец на эстраде, которому еще вчера отдалась бы прямо перед зрителями лишь за один такой взгляд.
Взгляд. А потом? Волосы на груди. Бесцеремонные руки. Мохнатые ноги.
Много мохнатых ног.
Бррр…
– Что с тобой?
Кавалер услужливо заботлив.
– Холодно, – не врет Кристина.
Еще как холодно. Леонид естественным движением обнимает ее. Вроде бы как спасает от мороза.
Они идут. Скоро придут. В партнере растет нетерпение.
– Я слышала, ваш босс в политику собирается? – сводит она разговор на постороннее.
– Не сам.
Она хихикает. Леонид удивляется:
– Что?
– Согласно Гарольду Ласвеллу в политику подаются мужчины, у которых есть проблемы в постели. Крах на личном фронте возмещается успехами на общественном.
Леонид не знает Гарольда Ласвелла, он знает логику.
– Значит, будущих политиков можно выявлять на ранней стадии – по нарушениям в интимной сфере.
Оба смеются.
– А великих политиков – по наибольшим нарушениям?
Смех сближает.
Кристина почему-то вспоминает Кирилла. В свете изложенной теории он никогда не стал бы хорошим политиком.
Она мрачнеет. Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты недавно любил. Она вздыхает. Пар окутывает лицо. Чужие руки укутывают тело.
Проклятый Кирилл.
Всемуко. Всемуко Путенабо.
Она отомстит. И ему, и не только.
– – – – – – -
Три человека – Алекс, Колумб и Горбатый. Алекс руководит, Колумб потому и Колумб, что может открыть все, вплоть до Америки, а Горбатый на самом деле сутулый, как большинство положивших жизнь на алтарь харда и софта.
Все трое – лучшие в своем деле из работающих на Сыча.
