— Что тебе надо, Артур? Председатель, всем известный пожилой столяр, знал в лицо всех жителей волости; он знал и Артура, — знал, что Артур — сын того кузнеца, который вывез жену-польку из крепости Ломжи, где служил в артиллерии.
Артур ответил неуверенно:
— Запишите меня в народную милицию. Председатель прищурил воспаленные бессонницей глаза, дернул ремень на штанах. точно испытывая его прочность, и ответил, зевая:
— А ты знаешь, как держать ружье? Стрелять умеешь?
У Артура часто-часто зашевелились густые ресницы, и голос задрожал, как струны скрипки, тронутые неумелой рукой:
— Я окончил три класса городского училища… Ружье — не геометрия или алгебра, — я научусь стрелять.
Председатель снова нетерпеливо дернул ремень:
— Про алгебры и геометрии нам не рассказывай. Мы не профессора. Наш профессор в стрельбе — баронский конюх. Он служил в гвардии — он тебя обучит. Ступай!
У распорядительного комитета имелось пять старых берданок и несколько десятков охотничьих ружей и револьверов. Это оружие распределили между милиционерами: берданки — бывшим солдатам, охотничьи ружья и револьверы — тем, кто умел владеть ими. Многие милиционеры остались без оружия, в том числе и Артур. Конюх-гвардеец обучал его стрельбе. а относительно оружия сказал ему и другим безоружным:
— Парни, ремеслу я вас научил. А промышлять ступайте сами: в прихода еще достаточно неразоруженных толстосумов. — вот вам работа, вот вам оружие!
И парни работали. В лесничестве князя Ливена им оказали сопротивление: лесничий ранил картечью невооруженного милиционера. Артур утюгом швырнул в лесничего, сбил его с ног и отнял блестящую новую двухстволку.
Конфискованное оружие обычно сдавалось начальнику милиции, и тот его распределял между милиционерами. Но Артур не выпускал из рук двухстволки.
— Я рисковал жизнью из-за этого ружья и прошу оставить его у меня.
Просьба его звучала как угроза и как приказание. Начальник милиции махнул рукой.
— Чорт с тобой, оставь двухстволку себе. Другой такой красавицы не найти…
С этих пор Артур словно внезапно возмужал. Он и так был высок, но теперь, с ружьем за плечами, он казался выше обычного. Голос его не срывался на высоких нотах, а звучал самоуверенно и жестко, Лицо под жгуче-холодным зимним ветром огрубело и потеряло женственную нежность, как мягкая весенняя зелень с наступлением лета теряет нежные оттенки и грубеет.
Артур целиком ушел в революционное движение, — так осколок льдины весною растворяется в море, сливаясь с дружным движением волн. Он стал командиром «десятка», и этому десятку комитет поручал серьезные и опасные дела: разоружение помещиков и полиции, конфискацию денег в казенных винных лавках, наблюдение за открытыми и явными врагами. Этому же отряду поручили разоружить и удалить из пределов волости пастора — пьяницу и развратника.
С пастором у Артура вышел продолжительный разговор.
Пастор спросил:
— Вы кто такой, молодой человек, и от имени кого являетесь ко мне?
Артур ответил:
— Я народный милиционер и являюсь от имени народа.
На что пастор возразил:
— Я признаю только таких посланников, которые являются ко мне во имя Христа или его слуг.
Артур усмехнулся.
— Господин парстор, вы путаете помещика и уездного начальника с Христом, Мы не признаем ни того, ни другого.
Худощавое бледное лицо пастора, похожее на вежливую холодную маску, стало зеленеть и дергаться. Он прошипел:
— Надеюсь, ваши милиционеры меня хоть не ограбят…
Артур тоже побледнел, но ответил спокойно:
— Вы, господин пастор, мерите нас на господский аршин…
Когда из кабинета пастора были унесены и сложены на розвальни охотничьи ружья, револьверы, новенький пятнадцатизарядный винчестер и ящик с патронами, Артур вернулся в кабинет.
— Ваше дальнейшее присутствие в приходе нежелательно, господин пастор. Распорядительный комитет дает вам два дня на сборы.
Лицо пастора снова стало как холодная маска. Он поднял глаза к небу:
— Я уйду из этого дома только по приказу Христа или его слуг…
Артур весело улыбнулся:
— В два дня, господин пастор. По приказу комитета.
В тот день пастор действительно не собирался уезжать. Но на другой день разнесся слух, что в соседней волости убит полицейский пристав с урядником. Пастор наскоро уложил чемодан и, не дожидаясь конца данного срока, уехал в Ригу.
