Далеко могли бы завести меня размышления, но тут я вспомнил, что серебряный экран отражает все, что захочет проектировать на него демонстратор. Следовательно, Манд может показывать мне то, чего и не было в действительности, а является плодом его воображения. Возможно, что он брал легенды древности и наделял их героев чертами близких ему людей. На этом я успокоился и продолжал жадно всматриваться в экран.
Лодка причалила, и из прибрежных кустов появилась легкая белая фигура девушки. Она упала в объятья моего двойника, и он увлек ее в лодку. Но вдруг поднялась тревога. Человек в плаще, размахивая руками, приказывал гребцам как можно скорее отталкиваться от берега. Но было поздно. Из кустов выбежали воины. Цепкие руки ухватились за борт лодки. В воздухе блеснул топор и опустился на голову моего двойника. Он упал мертвый около девушки, обагрив своей кровью ее белые одежды. Обезумев от ужаса, она билась в рыданиях, когда отец освобождал из-под трупа ее длинную черную косу. Потом все исчезло…
Но вот новая картина затрепетала на экране. Внутренность Храма Безопасности, некогда построенного мудрецом-атлантом, того самого храма, где мы сейчас находились. Разразилась ужасная катастрофа, потому что храм был переполнен охваченной паникой толпой. Среди беглецов я заметил Мону, но отца не было рядом с ней. Внезапно храм заколыхался подобно кораблю во время бури, и обезумевшие люди в отчаянии пытались влезать на колонны или падали на пол. Потом увидели мы огромный столб воды, несущийся по волнам, и картина поблекла, а Манд, улыбаясь, обернулся, показывая, что все кончилось.
Итак, мой двойник был героем атлантов, и меня, должно быть, принимали за его воплощение. Что же, я ничего не имел против этой незаслуженной славы.
В одно прекрасное утро (если только это слово применимо в условиях подводной жизни) мы с профессором сидели в небольшой гостиной, часть которой он занял под лабораторию. Маракот был с головой погружен в потрошение гастростомуса, которого он поймал накануне. На столе грудой лежали амфиподы и копеподы, образцы Valella, Ianthina, Physalia и сотни других животных, запах которых был не более привлекателен, чем их вид. Я сидел около него, изучая грамматику атлантов. У наших друзей было множество печатных книг. Шрифт был причудливый. Буквы шли справа налево. Сперва мне показалось, что они были напечатаны на пергаменте; позднее я узнал, что это рыбьи пузыри, обработанные и спрессованные. Я углубился в книгу в поисках ключа, который откроет мне доступ ко всем наукам атлантов.
Наши мирные занятия были прерваны странной группой, ворвавшейся в гостиную. Первым влетел Биль Сканлэн, красный и взволнованный. Одной рукой он ожесточенно размахивал, а другой прижимал к груди пухлого ребенка, заливавшегося во все горло. За ним вбежал Бербрикс, тот самый атлант-механик, который помогал Сканлэну сооружать радиоприемник. Это был огромный, толстый, веселый мужчина, но сейчас его физиономия была искажена скорбью. С ним вбежала молодая женщина. Голубые глаза и волосы соломенного цвета доказывали ее неатлантское происхождение: видимо, она принадлежала к одной из порабощенных атлантами рас.
— Слушайте-ка, хозяин! — взволнованно закричал Сканлэн. — Этот самый Бербрикс, славный парнишка, не выдержал одиночества и женился на этой вот женщине, и я думаю, что из них вышла не такая уж плохая пара. Насколько я мог понять, она здесь на таком положении, как негритянки в наших южных штатах. Прежде чем жениться, этот осел наболтал ей чорт знает каких небылиц, но я думаю, что это его личное дело…
— Разумеется, это его личное дело, — сказал я. — Но что вас так взволновало, Сканлэн?
— Ну, так слушайте дальше. Словом, у них вылупился ребенок. Только, видно, здешняя публика не выносит помесей, и жрецы решили принести ребенка в жертву своему дурацкому идолу. Дьявол в желтом колпаке забрал ребенка и хотел утащить его в храм, но Бербрикс отнял его. Я с своей стороны добавил этому негодяю в ухо, и теперь вся банда мчится за нами по пятам…
Сканлэн не мог продолжать: раздались крики, топот ног по коридору, дверь распахнулась, и служители храма ворвались в комнату. За ними осторожно выступал свирепый длинноносый жрец огромного роста. Он дал знак рукой, и слуги бросились вперед, чтобы схватить ребенка. Сканлэн живо сунул ребенка в груду профессорских животных на столе, схватил копье и выступил против нападающих. Они невольно остановились и выхватили ножи. Мы с Бербриксом тоже схватили копья и стали рядом со Сканлэном. У нас был такой грозный вид, что служители храма попятились назад. Казалось, вот-вот начнется бой.
