Всемирный следопыт, 1928 № 11 - страница 19

Далеко от маяка до ближайшего поселка. Тоскливо и однообразно тянутся дни для людей, приютившихся на этом рубеже моря и пустыни..

Пожилой смотритель маяка, маленький худенький человек, сидел за столом в опрятной и просторной комнате с чисто выбеленными стенами. Большой стол, покрытый клеенкой, полдюжина венских стульев, старый покосившийся шкап, две-три фотографии на стенах в рамках из пестрых ракушек, барометр и ламповый радиоприемник, давно безмолвствующий из-за истощившейся батареи, — вот убранство комнаты, в которой смотритель уже многие годы проводит время, склонясь над вахтенным журналом маяка. В этот день так же, как и накануне, как и много лет назад, маленький человек с очками на носу, сгорбившись над столом, записывал привычные осточертелые отрывочные фразы:

Смотритель записывал то, что происходило вчера. Завтра он будет писать о том, что было сегодня… А что было? Да все то же, беспросветное, серое, будничное…

Смотритель на минуту оторвался от писания. Зевнул, потянулся и глянул в окно.

Еще четверть часа назад горизонт над Каспием был чист и безоблачен. Но теперь в очках смотрителя отразилось темное облачко, белое у краев. С каждой минутой облако росло, чернело, быстро выползая из-за нахмуренного моря. Смотритель перевел ленивый взгляд на барометр, который еще накануне начал резко падать.

— Шторм… — чуть слышно прошептали его губы.

Об этом он запишет завтра, а сегодня надо кончить то, что было вчера, и, еще раз зевнув, смотритель неспеша принялся за журнал.

Он успел уже написать, что «за истекшие сутки особых случаев не было» и что «за 9 часов 55 минут горения израсходовано 9,950 кило керосина».

Теперь обгрызанная ручка пера лениво переехала к нижнему краю страницы, и ржавое треснутое перо, брызгая во все стороны чернилами, медленно зацарапало.

Внезапно сильный порыв ветра налетел на маяк, бешено завыл в железных поручнях балкона на башне и потряс стекла в окне, возле которого сидел смотритель. Мелкие камешки, подхваченные с края обрыва, поднялись на воздух и дробью ударили по стеклу. Начался один из тех свирепых штормов, которые так внезапны и обычны на Каспии. Первые редкие и крупные капли дождя с шумом упали на подоконник и тотчас же испарились в сухом накалившемся воздухе. Внезапно почерневшее море заволоклось молочной пеленой дождя, и где-то внизу далекими пушечными раскатами забил прибой о круглые серые скалы. Разом обрушился на маяк косой, почти горизонтальный, проливной дождь, мигом скрывший от глаз смотрителя море. В комнате стало темно. Смотритель нахмурился и поспешно докончил:

Не успел смотритель отложить в сторону обгрызанную ручку, как дверь за его спиной порывисто распахнулась и в комнату вбежала молодая девушка в белом платье. Она казалась взволнованной. Большие голубые глаза смотрели растерянно. Девушка часто переводила дух и оглядывалась на дверь, словно ожидая, что кто-то ее будет преследовать.

— Какие-то люди пришли!.. Они говорили со мною… там, на дворе…

— Люди? — удивленно переспросил ее смотритель. — Киргизы?.. Что же им нужно?

— Нет, это какие-то особенные люди. Их двое… На голове у них вот такие шляпы, — и девушка широко развела руками над головой. — У них ружья, и они одеты совсем по-особенному. Они просили у меня позволения переждать непогоду.

— _ Что же ты им ответила?

— Ах, я так испугалась!.. Я ничего им не сказала, а убежала сюда.

Добрая усмешка скользнула по губам смотрителя, и он с нежностью поглядел на дочь поверх очков:

— Ну, можно ли быть такой дикаркой, Марина! Пойдем к этим людям, авось, они нас не съедят. Не мокнуть же им в степи под дождем! Смотри, что делается за окном…