Всемирный следопыт, 1928 № 06 - страница 47

— Так он далеко не уйдет, — заметил Мань-Пыг.

После этого Ячи отогнал оленя немного в лес, а у дороги воткнул верхушку елки, придав ей наклон в сторону ушедшего животного. На стволе деревца старик сделал затес, на котором вырезал свою тамгу.

— Это, чтобы найти было легче, — пояснил Димше его друг, — да если кто и поедет, то чужого оленя не тронет, как пос[108]) увидит. А завтра из чума за ним съездам.

Была уже довольно поздно, когда дорогу им преградило небольшое деревцо, воткнутое наклонно.

— Тоже кто-то оленя пускал?. — спросил Димша.

— Нет, — ответил Ячи, — это ленгх-пос[109]). Видишь, своротка влево идет, и деревцо туда наклонено. Наверно, и тамга есть. — С этими словами вогул зажег спичку и наклонился к деревцу:

— Так и есть. Хотанга кат-пос[110]). Значит, и нам сюда свернуть надо.

Раньше Димша часто задавался вопросом, как вогулы находят дорогу в совершенно незнакомом месте. Увидя теперь, что различные знаки играют здесь не последнюю роль, он решил расспросить о них поподробнее у своего друга.

Свернув с реки Сакв, путники поехали по холмистой равнине, и не прошло и часа, как где-то впереди залаяли собаки и вскоре олени остановились около чума. Но против их ожидания, это оказался чум самоеда Сядая. Он сказал, что дня четыре назад Хотанг прошел мимо и остановился верстах в десяти, на берегу Верхней Хасово-Яга. Ячи решил остаться ночевать в чуме, чтобы на следующий день утром съездить за оставленным оленем.

После ужина Димша принялся расспрашивать своего товарища.

— Как затесы делаются — ты уже знаешь, — ответил Мань-Пыг. — Если с обеих сторон деревьев, то дорога идет прямо. Если сбоку, значит, поворот. Затес делать лучше на сосне, кедре, пихте, у них кора темная. Если на березе сделаешь, то плохо видно будет.

— А вот, когда одни кусты, их ведь не затешешь?

— Тогда, как идешь, так ветки им заламываешь; хоть и не так приметно, как на дереве, а всегда найти можно… На горах — там опять другое дело. Там, бывает, и кустов нет, один камень. Тогда из них знак делают. Плоский камень, на ребро поставят, так его далеко видно. В прошлом году мы с отцом на Ялпинг-Ньер шли. Туман такой, что ничего не разобрать, куда итти, где чум искать. Хорошо — знаки попались. Так по камням до чума и дошли.

— А это что за «пос» такой? — спросил Димша, нарисовав на бумаге знак, который видел когда-то на дереве в лесу..

— Это не дорожный, а охотничий знак, — ответил Мань-Пыг, и пояснил: — Когда какой охотник кого убьет — оленя, россомаху или еще что, — то на: дереве затес делает и все на нем обозначает: кто убил, сколько охотников и сколько собак. Здесь вот тоже такой знак. Мы зовем его ньекс-пос — соболиный знак. Черточка сверху — сколько-людей, две черточки снизу — собаки, а сбоку — кат-пос самого охотника Лня-мы. Он на Лозьве живет.

Дальше Димше пришло в голову изобразить на бумаге все знаки, которые он видел, чтобы Мань-Пыг мог ему их объяснить.

— Это вот, — рассказывал вогул, по мере того как на бумаге появлялись разные знаки, — двое вогулов тапуйских останавливались. Четыре собаки с ними были. Видать, ночевали только; Что бы зверя какого убили — не показано.

— Ага! — воскликнул Мань-Пыг, увидя следующий рисунок. — Это ты где видел?

— В лесу, на берегу Тосем-я. А что это?

— А-a… Метфеть, — слово медведь Мань-Пыг произнес по-русски.

— Ой, он страшный, мы его по имени не зовем! Паимся, — добавил он, довольный своими познаниями русского языка. — Только ты его не совсем верно рисуешь, дай карандаш, я сделаю.

Димша передал карандаш вогулу, и тот начал со старанием выводить различные знаки.

— Это тоже его знак. По-разному рисуют. Вот вверху один охотник, внизу две собаки.

— А знак россомахи как рисуют?