Всемирный следопыт, 1926 № 07 - страница 39

И все они принадлежат к «тресту». Беда тем, которые сочтут возможным не присоединиться к союзу, а, главное, не вносить в его кассу часть своих сборов. Трест не замедлит их бойкотировать, если только не отомстит более жестоким образом. Особые агенты собирают взносы присоединившихся членов и передают их в главный комитет. Чтобы они не похитили часть собранных денег, комитет наряжает за ними беспрерывный надзор. Неблагородный поступок равносилен смертному приговору.

Эти же агенты, переодетые во всевозможные костюмы — зажиточных горожан, бонз или крестьян — следят за нищими и проверяют все их сборы. Чтобы их могли узнать, они всегда носят на себе какую-нибудь вещицу (обыкновенно маленькую лакированную дощечку, украшенную таинственными знаками), служащую доказательством и признаком их власти.

На обязанности этих агентов лежит также ходить по деревням и разыскивать детей-уродов, которых они покупают у родителей и которых союз обучает нищенству. Естественно, что самые отвратительные дети дороже всего ценятся этими поставщиками «двора чудес», который союз старается постоянно пополнить новыми уродами.

Несколько лет тому назад пишущему эти строки пришлось видеть сцену, которая показала ему, как сильна организация союза. Это было в Шанхае, в одном отеле.

Как во время завтрака, так и во время обеда под окнами отеля собиралась толпа нищих, и жалобные приставания этих попрошаек, в числе которых находилась, конечно, целая коллекция увечных, мешали нам разговаривать.

Их крики заглушали наши голоса.

По совету слуги, молодого китайца, мы, наконец, решились войти в переговоры с одним из нищих, неким Джо-Джа.

— Мы будем платить тебе по одному доллару в день, — предложил ему наш толмач, — если ты избавишь нас от своих товарищей…

— Накиньте десять центов на доллар, — ответил он нам, — и я ручаюсь, что вас не будут больше беспокоить.

— Нет, довольно с тебя и одного доллара. А иначе, мы обратимся к одному из твоих товарищей.

Угроза подействовала, и договор был заключен. Надо отдать справедливость Джо-Джа, он не брал даром денег: начиная со следующего дня, мы могли беседовать спокойно. Нищие, оглушавшие нас своими гортанными криками, исчезли точно по волшебству, и окрестности отеля можно было сравнить после этого с каким-нибудь тихим переулком в французском провинциальном городе.

Вскоре хитрый вожак запросил с нас полдоллара прибавки. Это бесстыдство нас, конечно, возмутило, и мы ответили категорическим отказом.

В тот же вечер толпа гнусливых и крикливых нищих расположилась под окнами отеля, и мы поняли, но слишком поздно, что потерянный покой стоил пятидесяти центов прибавки!

Китайцы ни за что не поверят, если доктор будет щупать пульс только на одной руке или не пропишет внутреннего лекарства, хотя бы больной нуждался только в компрессах. По их мнению, только то, что входит в человека, может его излечить.

Пусть наука движется вперед гигантскими скачками, пусть ученые открывают новые методы, — старому Китаю до этого нет никакого дела, он продолжает лечиться так, как лечился пятьсот лет тому назад.

— Я часто просиживал целое утро в крытом дворе кантонского госпиталя, около бассейна, окруженного карликовыми деревьями, где происходил прием больных, — рассказывает французский писатель Ролан Доржелес. — Неизвестно почему, меня там принимали за врача-инспектора, и часто туземные узкоглазые доктора, не знавшие ни слова по-французски, старались взглядами узнать мое мнение. Они оставались очень довольны, когда я одобрительно кивал головой.

Больной обычно садился перед ними по другую сторону стола, положив на подушки обе руки, чтобы врачу было удобнее щупать сразу пульс на обеих. Этим ограничивался весь осмотр. Ни вопросов, ни выстукивания, ни выслушивания. Доктор по одному пульсу определял болезнь и, вооружившись кисточкой, вырисовывал рецепт, неизменно прописывая настойки из лекарственных трав и порошок толченой кости… Старухе с бельмом на глазу он, как и другим, назначил отвар какого-то корня, с тою только разницей, что половину она выпьет, а другой половиной обмоет глаза.