Период подъема якобинской диктатуры был непродолжительным. Дело в том, что в самой основе якобинской диктатуры, как и в их политике, скрывались глубокие внутренние противоречия. Якобинцы боролись во имя полного торжества свободы, демократии, равенства методами, которые для достижения этих целей являются недопустимыми. Они буквально сокрушали и выкорчевывали феодализм, выметали, по выражению Карла Маркса, «исполинской метлой» весь старый, средневековый, феодальный мусор и всех тех, кто пытался его сохранить. Этим якобинцы расчищали почву для развития буржуазных, капиталистических отношений. Именно в это время были пролиты целые реки крови.
Страна жила в состоянии жестокой диктатуры, которая подвергала строгой государственной регламентации продажу и распределение продуктов и других товаров, отправляла на гильотину всех, кто был не согласен с политикой якобинцев и нарушал законы о «максимуме». Даже В.И. Ленин замечал, что «...французским мелким буржуа, самым ярким и самым искренним революционерам, было еще извинительно стремление победить спекулянта казнями отдельных, немногих «избранных» и громами деклараций...» Следует отметить, что русские коммунисты внимательно изучили все уроки французской буржуазной революции и попытались исправить «ошибки», допущенные якобинцами. Они казнили не только «избранных», а готовы были убивать каждого, кто не только говорил, но и думал иначе, чем они.
Поскольку государственное вмешательство осуществлялось только в сфере распределения и не затрагивало сферу производства, вся репрессивная политика якобинского правительства и все его усилия в области государственной регламентации способствовали росту экономической мощи буржуазии. За годы революции эта экономическая мощь значительно возросла в результате ликвидации феодального землевладения и продажи национальных имуществ. Война, которая нарушила обычные экономические связи и предъявляла огромные требования ко всем областям хозяйственной жизни, также создавала, вопреки ограничительным мероприятиям якобинцев, благоприятные условия для развития производства. В эти годы росла новая буржуазия, освобожденная от феодальных оков, предприимчивая и дерзкая. Политика репрессий якобинского правительства не могла ни остановить, ни даже ослабить этот процесс. Рискуя сложить головы на плахе, все эти выросшие за годы революции люди, которые были поглощены возможностью в кратчайший срок создать огромное состояние, умели обходить законы о «максимуме», запреты спекуляции и другие ограничительные меры революционного правительства.
Пока исход борьбы с внешней и внутренней контрреволюцией не был решен, новые собственники вынуждены были мириться с революционным режимом. Но по мере того, как благодаря победам республиканских армий опасность феодальной реставрации ослабевала, буржуазия все решительней стремилась избавиться от революционно-демократической диктатуры.
Также росло благосостояние среднего крестьянства, которое поддерживало якобинцев лишь до первых решающих побед. Как и буржуазия, они враждебно относились к политике «максимума», добились отмены твердых цен, стремились немедленно и полностью, без всяких ограничений, запретов и реквизиций воспользоваться приобретенным за годы революции.
Якобинцы же, несмотря на все это, продолжали проводить свою политику террора и «максимума». В начале
1794 года они сделали попытку осуществить новые социально-экономические мероприятия в ущерб крупным собственникам. Так 8 и 13 вантоза (конец февраля — начало марта) Конвент по докладу Сен-Жюста принял важные декреты, которые имели большое принципиальное значение для якобинцев. Согласно им так называемым вантозским декретам, собственность лиц, признанных врагами революции, подлежала конфискации и бесплатному распределению среди неимущих. Врагами же революции в это время считались уже не только бывшие аристократы, но и многочисленные представители как старой, фельянской и жирондистской, так и новой буржуазии, которую называли спекулянтами за то, что они часто нарушали закон о «максимуме». В вантозских декретах отразились уравнительные стремления якобинцев — учеников и последователей Жана Жака Руссо. Само собой, что этим декретам воспротивились многочисленные собственники, которые появились в стране за годы революции.
