Вселяне - страница 71
Корнев насторожился: предстояло самое щекотливое место в докладе, интересно, как Бор Борыч здесь выпутается? Мендельзон тоже повел в его сторону глазами:
– Но нам следует помнить, что эти наблюдения и их интерпретация ущербны именно тем, что они первые – то есть относятся ко времени, когда мы не знали величины реального объема Шара. Точнее сказать, знали ее еще меньше, чем сейчас, и полагали малой. Теперь эти наблюдения можно перетолковать иначе: под воздействием электрических полей легко смещаются, ерзают самые внешние, действительно безынерционные, пустые слои Шара. Внутренние же, наиболее обширные области его это не затрагивало…
«Ну, знаете!» – Корнев даже растерялся. Он, первым проникший в Шар в Овечьем ущелье, видевший, как Шар танцевал вместе с темным ядром в грозу под тучами… более того, он, переместивший Шар оттуда к Катагани, – наконец, сверх того, он, поднимавшийся позавчера в аэростатной кабине к ядру, – сейчас чувствовал бессилие доводов типа «наблюдал», «находился», «видел» перед бульдозерной логикой Мендельзона. «А для тех, кто там не были и ничего не видел, она и вовсе неотразима… Постой, может, все-таки что-то есть, оно и мерцает? И непрозрачность эта… Но масса в десятки миллиардов тонн?… Чушь!»
– И кстати, раз уж зашла речь об электрических полях и зарядах, – завершал докладчик свои построения, – то не могу не заметить, что мы излишне увлеклись теорией Валерьяна Вениаминовича Пеца (несомненно, замечательной), особенно тем ее положением, что НПВ может порождать электрическое поле в силу факта своей неоднородности. Настолько увлеклись, что упускаем из виду обычное классическое толкование: раз в Шаре есть заряд, то должно быть и заряженное тело… Все. Прошу задавать вопросы. Он мог бы и не просить.
– Как вы объясните, что «тело» в Шаре не падает на землю?
– И как удалось тело столь огромной массы транспортировать в воздухе из предгорий сюда?
– Да еще придерживать сверху сетями, чтобы оно не улетело!
Бор Борыч поворачивался к каждому спрашивающему всем туловищем, как медведь. Поднял руку:
– Обсуждение этих вопросов может завести вас весьма далеко. Но если вы настаиваете… мы знаем немало тел, которые различным образом преодолевают тяготение: птицы, летательные аппараты, ракеты, спутники…
Тут не выдержал и Корнев:
– Борис Борисович, если вы полагаете, что там, – он указал вверх, – парит космический корабль, то так и скажите!
– И этот корабль первой посадочной площадкой выбрал город Таращанск… – подал кто-то реплику.
– Я же предупреждал, что обсуждение вопроса заведет нас далеко! – отбивался Мендельзон. – Докажите вы мне, что там ничего нет!
– Одну минуту, – поднялся Васюк-Басистов, – я сформулирую суть разногласий. Речь не о том, что там ничего нет: физическое пространство само по себе есть нечто и весьма плотное нечто. Речь о большом теле, искажающем тяготение. Раз оно искажает, то подчиняется законам тяготения, так? А раз подчиняется, то, будучи неподвижным относительно Земли, должно на нее… на нас, собственно, – упасть. А раз не падает – значит, обладает возможностью игнорировать тяготение. Неважно, как мы назовем эту компенсацию: антигравитацией, антиинерцией или еще как-то, – важно, что притяжение Земли на это ваше, Борис Борисович, гипотетическое тело воздействовать не должно. А раз так, то и гравитационного прилива вблизи Шара быть не должно. Однако, с одной стороны, оно наличествует, а с другой – ничего сверху не падает. Значит, все не так и дело не в том, – и он сел.
Толюня тоже умел водить бульдозер.
Последний вопрос задал Корнев:
– Борис Борисыч, если я правильно понял, вы считаете, что Шар здесь, а его ядро с «массивным телом» – все еще там, в Овечьем ущелье? (Общее веселье).
– А почему бы и нет, Александр Иванович? – невозмутимо ответил Мендельзон, дождавшись тишины. – Пока оценка физических размеров Шара оставалась в пределах сотен километров, это было проблематично. А теперь… что такое двести километров до ущелья в сравнении с измеренными вами в Шаре тысячами!
