(«Погнался за интереснятиной в Шаре: возведение башни в неоднородном пространстве – с искривлением тяготения, ускорением времени… ах, ах! Вот и имеешь мороку на всю жизнь: чем дальше вверх, тем больше проблем».)
«…А вообще говоря. Валерьян Вениаминович, вы не очень: пока объект сооружается, архитектор на нем царь и бог. Так заведено с античных времен. А у нас здесь кто архитектор? Надсмотрщик, прораб, погоняла, разрешитель текущих забот, мальчик для битья… Кто угодно, только не творческий руководитель проекта! А ведь архитектура, смею заметить, – это искусство. Конечно, когда надо что-то, так „наш катаганский Корбюзье“, ах-ах! А как начинаются осложнения, то Зискинд не так спроектировал, Зискинд не – учел специфики, Зискинд то, Зискинд се… мальчик для битья».
(«Мне показалось снизу – или в самом деле кольцо-лифт монтируют с перекосом? Да точно, слева забетонировали этажа на два выше. И куда там прораб смотрит, в осевой башне нагрузка неотцентрована, если еще кольцо добавит… Забыли, что в Таращанске НПВ выделывало, начисто забыли! Может, подняться сразу туда минуя дирекцию? Нет, выйдет некорректно, папа Пец подумает, что я трушу, уклоняюсь от разговора».)
«…Я отпарирую очень просто: Валерьян Вениаминович, если бы я мог с вами связаться по телефону, то непременно согласовал бы. Но у вас же его нет. Бережете свой покой, а теперь сами в претензии!..»
В кабинет директора Юрий Акимович вошел энергичной походкой. Пец поднялся навстречу ему из-за стола.
– Ругать будете? – воинственно спросил архитектор.
– Нет, Юра, не буду. Все правильно, напрасно вы поспешничали, чтобы поставить меня перед фактом, только себе и другим жизнь вчера осложнили. Я бы согласился.
– Ну, вот – поди знай… – Худое лицо Зискинда выразило облегчение, но заодно и разочарование, что доводы, которые он приготовил, остались без применения. – Так я пойду?
– Жаль, конечно, что решение не вызрело раньше, – продолжал Пец, – но если бы затянули с ним и дальше, отклонение от оптимальности было бы еще худшим. Так что и вам это должно послужить уроком…
– В смысле? – насторожился архитектор.
– В смысле безудержно смелого – но в то же время и комплексного, хорошо рассчитанного – проектирования в НПВ. Проектирования-фантазирования, если хотите. С большим запасом возможностей. Симфонического такого, понимаете?
– Симфонического – это звучит. Проект-симфония… Уже, Валерьян Вениаминович, рисуем помаленьку. Проект Шаргорода. Закачаетесь, когда выдадим.
– Не помаленьку надо. Форсируйте.
– Бу сде… так я пойду?
– Объясните мне только, что делает на крыше Корнев с раннего утра? С ним группа Васюка и бригада Ястребова.
– На крыше?! – Теперь на лице Юрия Акимовича были озадаченность и тревога. – Но ведь договорились же на крыше ничего не делать! Послушайте, это опасно: они там нагрузят осевую башню с перекосом, кольцо-лифт еще не сбалансировано, да внутри башни… может плохо кончиться.
– Значит, не знаете? – Директор присел на край стола. – Между тем они там четвертые сутки по своему времени… Юра, вас переселили наверх не только для ускоренного проектирования, но и для присмотра за всем. Верх отсюда почти не координируется, вы же знаете.
– Ну, Валерьян Вениаминович, Корнев есть Корнев. А как они туда доставляют все? Лифт до крыши не ходит, лестницы ненадежны.
– Корнев есть Корнев, Зискинд есть Зискинд, а диетическое яйцо – это диетическое яйцо… Вертолеты им все доставляют. Знаете, вертолет есть вертолет.
– Да ла-адно. Валерьян Вениаминович, я все понял! – Зискинд даже переступил ногами от нетерпения. – Я пошел выяснять.
– Секундочку. – Пец подвел архитектора к окну. – Обоняние у вас нормальное? Что вы скажете об этом? Новое в высотном строительстве? Упрочняющие присадки свиного навоза к бетону?
Зискинд недоуменно потянул ноздрями – и даже побледнел:
– Не надо так шутить. Валерьян Вениаминович! За такие вещи… Хорошо, я разберусь, доложу. – Он метнулся к двери, исчез.
Валерьян Вениаминович закрыл окно, сел в кресло. Он почти зримо представил, как главный архитектор, заряженный этим разговором, ракетой возносится на высокие уровни – выяснять, наводить порядок, приводить в чувство… А его самого кресло располагало к отдыху. «Нет, рано». На табло координаторных часов над дверью было 72.10. Директор нажал кнопку, в дверях появилась секретарша.
