Выбора не было.
Летели секунды. Идея с погоней казалась ей все менее сумасшедшей. Она же не собирается выходить из машины — спокойненько пристроится сзади и все время будет на связи с оператором 911.
Это безопаснее, чем дать преступнику скрыться.
Она побежала вниз.
— Чарлин?
Майк, стоя на кухне, ел над раковиной крекеры с арахисовым маслом. На секунду Чарлин остановилась. Муж смотрел ей в лицо так, как мог и умел только он. Ей вдруг вспомнились дни в Вандербилте, когда они только-только полюбили друг друга. Так Майк смотрел на нее тогда, так он смотрел на нее и сейчас. Тогда он был стройнее и красивее, но взгляд и глаза остались прежними.
— Что случилось? — спросил он.
— Мне надо… — Чарлин запыхалась. — Мне надо кое-куда съездить.
Пронзительный, проницательный взгляд. Чарлин впервые увидела Майка солнечным днем в парке Сентенниал в Нэшвилле. Многое ли изменилось с тех пор? Майк по-прежнему смотрит на нее, как никто другой. На секунду Чарлин застыла на месте. Ей захотелось плакать. Майк бросил крекеры в раковину и шагнул к жене:
— За руль сяду я.
Грейс и знаменитый рокер Джимми Экс вдвоем сидели в «берлоге», превращенной в игровую. «Геймбой» Макса валялся дисплеем вниз. Задняя панель его отлетела, две батарейки удерживал скотч. Рядом валялся картридж, словно выплюнутый «Геймбоем»; игра называлась «Супер Марио-5» и, на взгляд несведущей Грейс, ничем не отличалась от «Супер Марио» прежних версий.
Кора оставила их вдвоем, вернувшись к своей роли киберполицейского. С момента появления Джимми не произнес ни слова — сидел, сложив руки на коленях и низко опустив голову, как когда-то в палате Грейс, только что вышедшей из комы.
Грейс видела — он ждет, чтобы она заговорила первой. Но ей попросту нечего было ему сказать.
— Простите за поздний визит, — начал Джимми.
— Я думала, у вас сегодня концерт.
— Уже закончился.
— Рано.
— По желанию промоутеров мы обычно играем до девяти.
— Как вы узнали, где я живу?
Джимми пожал плечами:
— Я всегда знал.
— Как прикажете это понимать?
Джимми не ответил, Грейс не настаивала. Несколько секунд в комнате висела мертвая тишина.
— Не представляю, как начать, — проговорил Джимми и после короткой паузы добавил: — Вы хромаете.
— Отличное начало, — усмехнулась Грейс. Джимми попытался улыбнуться. — Да, я хромаю.
— Это после…
— Да.
— Мне очень жаль.
— Я еще легко отделалась.
Джимми сник, словно получив выговор, и снова низко опустил голову, которую только-только осмелился поднять.
Лицо рокера с красиво очерченными скулами сохранило четкость линий. Знаменитая светлая шевелюра исчезла — под воздействием возраста или машинки парикмахера. Он стал старше. Молодость ушла, и на секунду у Грейс мелькнула малоприятная мысль: ведь и о ней можно сказать то же самое.
— Я в ту ночь потерял все, — начал он, но тут же остановился и покачал головой. — Но я пришел не жалости искать.
Грейс ничего не сказала.
— Вы помните, как я приходил в больницу?
Она кивнула.
— Я читал каждое сообщение в газетах, журналах, смотрел все новости. Могу рассказать о каждом, кто погиб в ту ночь. О любом из них. Я знаю их в лицо. Я закрываю глаза и вижу их всех.
— Джимми…
Он поднял глаза.
— Вы бы не мне это рассказывали. У погибших остались семьи.
— Знаю.
— Я не могу вам дать отпущения грехов.
— Вы думаете, я за этим пришел?
Грейс промолчала.
— Я просто… — Он помотал головой. — Я не знаю, зачем пришел. Я видел вас сегодня вечером в церкви и понял, что вы меня узнали. — Он наклонил голову. — Как вы меня нашли?
— Я вас не искала.
— А кто был с вами в церкви?
— Карл Веспа.
— О Господи… — Рокер закрыл глаза. — Отец Райана?
— Да.
— Это он вас привел?
— Да.
— Чего он хочет?
Грейс подумала.
— Мне показалось, он и сам не знает.
Теперь промолчал Джимми.
— Он считает, ему нужны извинения.
— Считает?
— На самом деле он хочет вернуть сына.
Воздух в комнате стал густым, как кисель. Грейс напряглась в своем кресле. В лице Джимми не осталось ни кровинки.
— Я пытался, понимаете, пытался… извиняться. В этом Веспа прав, я обязан перед ними извиниться. Как минимум. Я не говорю о той глупой фотосессии в больнице — на ней настоял мой менеджер. Я тогда жил как во сне — повели, и пошел. Я едва мог стоять. — Рокер посмотрел на Грейс настойчиво, пристально — эти глаза когда-то сделали его всеобщим любимцем на MTV. — Вы помните Томми Гаррисона?
