Все остальное, что она знала о прошлом мужа, стало неважно.
На похоронах была Сандра Ковал. Она скромно села на заднем ряду, извинившись за отца — он стар и болен. Грейс сказала, что понимает. Они не обнялись. Пришли и Скотт Дункан, и Стью Перлмуттер, и Кора. Грейс не считала, сколько народу было на похоронах. Ей было почти все равно. Она выдержала траурную церемонию, обнимая своих детей.
Через две недели дети вернулись к школьным занятиям. Естественно, не все шло гладко. Эмма и Макс тосковали по папе. Грейс провожала их до дверей школы и приезжала до того, как звенел звонок с последнего урока. Они страдали. Такова цена, которую платишь за то, что тебе достался добрый и любящий отец. Эта боль никогда до конца не проходит.
Между тем настало время разобраться с некоторыми вопросами.
Вскрытие тела.
Кто-то решит, что отчет о вскрытии, когда Грейс прочла и осмыслила его содержание, лишил ее душевного равновесия. На деле он стал лишь еще одним подтверждением того, что Грейс уже знала. Джек был ее мужем. Она любила его. Они прожили вместе тринадцать лет, у них родилось двое детей. У него были тайны, но существуют факты, скрыть которые человек не в силах.
Некоторые события обязательно оставляют видимые или осязаемые следы.
Поэтому Грейс знала.
Она знала тело Джека. Она знала его кожу. Она знала каждую мышцу на его спине, и ей не требовалось отчета патологоанатома. Ей не нужно было знакомиться с результатами полного внешнего осмотра, чтобы узнать то, что она давно знала.
У Джека не было крупных шрамов.
А это означало, что, несмотря на рассказ Джимми Экса и признание Маккензи, сделанное Ларю, Джек никогда не был ранен.
Прежде всего Грейс съездила в «Фотомат» и поговорила с Джошем — Бородатым Пушком. Затем поехала в Бедминстерский кондоминиум, где жила мать Шейна Олуорта. После этого Грейс не без труда получила юридическую оценку трастового фонда, принадлежавшего семье Джека. Знакомый юрист из Ливингстона работал спортивным агентом на Манхэттене и открывал много трастовых фондов для своих богатых спортсменов. Просмотрев бумаги, он объяснил Грейс достаточно, чтобы последние кусочки пазла встали на место.
И наконец, когда все факты выстроились в логичную и законченную цепочку, Грейс поехала к Сандре Ковал, своей дражайшей невестке, в нью-йоркский офис фирмы «Бертон и Кримстейн».
На этот раз Сандра Ковал не встречала Грейс на входе. Грейс рассматривала фотогалерею, снова задержавшись у снимка Маленькой Покахонтас, когда женщина в блузке в этническом стиле пригласила следовать за ней. Перейдя по коридору, они вошли в тот самый конференц-зал, где Грейс говорила с Сандрой впервые — целую вечность назад.
— Миз Ковал скоро придет.
— Замечательно.
Женщина вышла. Комната осталась такой, как была, за исключением того, что теперь на столе перед каждым стулом лежали желтые линованные блокноты и ручки. Садиться Грейс не хотелось. Прихрамывая, она ходила по залу, в сотый раз прокручивая в голове события. Зазвонил ее сотовый. Грейс коротко ответила и нажала отбой, но в карман телефон класть не стала, решив на всякий случай держать его поближе.
— Здравствуйте, Грейс!
Сандра Ковал ворвалась в комнату подобно ураганному атмосферному фронту. Первым делом она подошла к мини-холодильнику, открыла дверцу и заглянула внутрь.
— Что-нибудь выпьете?
— Нет.
Не поднимая головы, Сандра спросила:
— Как дети?
Грейс не ответила. Сандра Ковал отыскала перье, отвинтила крышку, присела.
— Так что случилось?
Попробовать воду мыском или прыгнуть с разбегу? Грейс выбрала второе.
— Вы узнали об Уэйде Ларю не из-за меня, — без предисловий начала она. — Вы сделали его своим клиентом, потому что хотели быть к нему поближе.
Сандра Ковал налила перье в стакан.
— Гипотетически это не лишено некоторой логики.
— Гипотетически?
— Да. В гипотетической ситуации я, может, и взялась бы представлять Уэйда Ларю с целью защитить члена нашей семьи. Но даже в этом случае я бы делала все для скорейшего освобождения моего клиента.
— Двух птиц одним камушком?
— Вроде того.
— А этот член вашей семьи… Вы брата имели в виду?
— Возможно.
