— А щиты тяжелые? — беспокоился Шнырик.
— Вдвоем поднять можно.
— Что, мы их отсюда таскать будем? Здесь до школы целый километр.
— Машину найдем.
— Какую машину, где ты ее возьмешь?
— Вон у Карандаша отец шофер.
— Правда? А он согласится? — Антон, отстав, пытливо взглянул Карандашу в глаза.
— Если я попрошу, на что хочешь согласится.
Карандаш хмыкнул, весело сплюнул в канаву—успех всей затеи, оказывается, зависел теперь и от него.
Бусла обошел гаражный городок, остановился возле сваленных в кучу деревянных щитов. Наверное, когда гаражи только начали строить, они служили забором. Рядом на выжженной земле ровным кружком лежал прибитый дождем пепел.
— Жгут,— заметил Карандаш.— Раньше тут куча больше была.
— Надо брать скорей, пока все не сожгли.— Шнырик засуетился, но, схватившись за щит, отступил. Тот был и грязен, и тяжел.
— Надо сперва спросить... — Не дожидаясь, пока Бусла остановит его, Антон пошел обратно, к будке сторожа. Ребята остались на месте, только Шнырик, скорее из любопытства, чем из желания помочь в трудном разговоре, присоединился к Антону.
Сторожа в будке уже не было, он медленно прогуливался по гаражному двору. Антон прыгнул через шлагбаум, подошел.
— Кто такие?
Сторож, мужчина в ушанке и ватнике, с безусым, еще совсем детским лицом, встретил их почти враждебно.
— Мы из школы, насчет щитов.— Антон начал объяснять, зачем они оказались на территории гаража.
Сторож слушал, потягивал сигаретку, лицо его оставалось безучастным.
— Зачем вам эти щиты, вы же все равно их сожжете? — вмешался в разговор Шнырик.
— Велят сжечь — сожжем,— отбросив сигаретку, подтвердил сторож.
— Зачем же жечь? — с отчаянием спросил Антон.
Сторож молчал, поглядывая то на ворота, то на ребят.
— Вы что, хоккей не любите?
— Отчего же, на ЦСКА посмотреть люблю.— Сторож неожиданно смягчился.
— А у нас тоже своя команда будет!
— Щиты-то, они не нужны, это факт,— наконец согласился сторож.— Но что ревизия скажет? Они же числятся.
— А вы скалеите, что школе передали.
— Не знаю.— Сторож покачал головой.— Поговорите с Федосеевым, он у нас начальник.
— С Федосеевым,—подпрыгнул от радости Шнырик.— Так я же с его сыном монетами менялся.
— Что такое, почему никто не садится? -Брови Елены Петровны в недоумении взлетели вверх.
— Елена Петровна.—Антон шагнул вперед, от волнения заговорив низким, густым голосом, чуть ли не басом.— Нам разрешили взять щиты для площадки.
— Для коробочки!—крикнул Бусла.
— Да. Нужна записка, что школа просит их передать. А то в гараже ревизия молеет быть.
Елисеева, сгорая от любопытства, встала на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит у доски.
— Никаких записок я писать не буду.— Елена Петровна бросила на стол свой лакированный черный портфель.— Запишите тему: творчество Н. В. Гоголя, основоположника критического реализма в русской литературе.
Она подошла к окну, резко обернувшись, поймала взглядом сверкнувшую на солнце стальную пилочку, которой Елисеева полировала ногти, и осуледающе покачала головой.
— Годы леизни: тысяча восемьсот девятый тире тысяча восемьсот пятьдесят второй. Что это была за эпоха, Акимов?
Акила, поднятый неолеиданным вопросом со своего места, беспомощно оглядывался по сторонам.
— Это девятнадцатый век.
— Совершенно верно,— не без иронии кивнула учительница.
— Шныров, напомни нам, где родился Гоголь.
— Гоголь родился в местечке Сорочинцы.
Шнырик отвечал неторопливо, нарочно запинаясь, чтобы классная не догадалась, что перед ним лежит открытый учебник.
— В местечке Большие Сорочинцы. Два года Гоголь учился в Полтавском училище, затем поступил в гимназию в Нежине.
— Продолжай, Шныров, продолжай,— кивнула Елена Петровна.— Впрочем, ты материал знаешь, пусть о Нежинском лицее расскажет кто-нибудь другой.
— Можно мне? — Гришаев, водворив на нос очки, проворно поднялся из-за парты.
— Гришаев,— без охоты согласилась Елена Петровна.
— Гоголь учился в гимназии высших наук в Нежине,— бодро начал Гришаев, посматривая в тетрадь, голос у него лукаво звенел.— В школе Гоголь проявил себя как болезненный мальчик, с наклонностью к мелким шалостям и задиранию товарищей.
