А вспомнил я эту девушку именно сейчас потому, что она неожиданно в разговор вклинилась с наивной и смешной репликой:
— Они ведь писать могли, — сказала она об улетевших на тот свет космонавтах.
Вот так, молчала-молчала и вдруг высказалась.
Все засмеялись, представив такую невероятную переписку. Ну как, к примеру, отправлять им письма? Однако трудности технические в принципе всегда преодолимы, а вот…
— Зачем писать? — спросил Олег.
Если он своим вопросом девушку озадачить собирался, то у него ничего не вышло.
Она ответила убеждённо:
— Люди всегда письмам радуются. Я, например, жду не дождусь.
И снова все засмеялись, но не обидно, понимающе.
А Игорь сказал:
— Вы, наверно, правы.
Она посмотрела на него с благодарностью, однако в разговор больше не вступала, а под самый конец встречи такой случай произошёл. Когда к утру все уже выпили порядочно, Сергей на кухню вышел, а она там помогала, но в этот момент одна была. Сергей подошёл и, глядя ей в глаза, сказал:
— От меня жена ушла.
Она смутилась ужасно.
— Я знаю.
— Все знают. Это стыдно. Мне стыдно, понимаете?
— И напрасно. Напрасно. Это ей должно быть стыдно.
— Ей?
— Конечно, её, — подтвердила она горячо и убеждённо. — Ведь вы очень хороший человек.
— Правда? Вы так думаете?
— Я вижу.
И вдруг он потянулся к ней, — я уверен, непроизвольно, движимый чувством признательности, не более, — схватил её руки и начал целовать. Она не знала, что делать, руки отнять не решалась, а поощрить боялась. А Серёжка, не выпуская рук, прижал их к своему галстуку.
Тут и вошла Лида. Ведь всё это не втайне происходило, не в укромном уголке, а на кухне. Лида по хозяйственным делам зашла и наткнулась на эту трогательно-пьяную сцену. Увидела и решительно освободила девушку, вынув её руки из рук Сергея.
Разумеется, он повиновался безоговорочно, а девушка, разволновавшаяся, убежала.
— Ты что, Серёжа, неважно себя чувствуешь? — спросила Лида спокойно и заботливо.
— Да, да. Наверно. Мне так тяжело, Лидочка.
— Может быть, приляжешь, полежишь?
— Да, конечно, да. Лягу.
Но он не трогался с места, он, покачиваясь, стоял напротив Лиды.
— Иди, Серёжа.
Он шагнул, но не к двери, а к Лиде, и, уронив голову на её плечо, заплакал.
— Что ты! Что ты, Серёжка!
Лида положила руку на его растрёпанные волосы и погладила, как ребёнка.
Конечно, ей не хотелось, чтобы кто-то видел их в этот момент, но кухня в праздничные вечера проходной двор, и вошёл именно тот, кому входить не следовало. Вошёл Олег. Вошёл и остановился в дверях. Лида стояла к нему спиной, а Сергей рыдал и соображал плохо, поэтому оба его не видели. Олег посмотрел, однако, в отличие от жены, вмешиваться не стал, усмехнулся только и вышел.
Выйдя из кухни, Олег захватил со стола початую бутылку и направился на один из балконов, ещё существовавших в то время. Балкон уже обветшал, и металлическое витое ограждение шелушилось застарелой ржавчиной. Погода стояла слякотная, туманная, нездорово-гриппозная, и я окликнул Олега:
— Куда ты? В одной рубашке… Простудишься.
— Я-то? Во мне микробы, как в душегубке, дохнут. Спиртного они не выносят, малютки нежные. Хочешь своих доконать?
Он протянул мне бутылку, предлагая выпить без закуски и даже без рюмки.
— Из горлышка? — спросил я.
— По-американски. Неужели шокирует?
— Не хочется. Норму я уже принял.
— Живут же люди, — вздохнул Олег, — норму знают. А по виду ты не очень весёлый.
— Серёжку жалко.
Олег хмыкнул.
— Представляю, каково ему, — сказал я, — хоть и старается держаться молодцом.
— Ни черта он не старается. Проливает слёзы на кухне на пышной груди моей благоверной супруги.
Обычно он сдабривал подобные тирады юмористическими интонациями, но эта прозвучала серьёзно и зло.
— В каком смысле? — спросил я не очень удачно.
— В самом прямом. И грудь, и слёзы отнюдь не аллегория. Так что в некотором смысле ты видишь обманутого мужа.
— Ну, хватил!
— Сейчас хвачу. — В наклонённой бутылке булькнуло. — Я сказал «в некотором смысле». Не в прямом, постельном… пока. Однако же душу излить ему захотелось ей, а не мне или тебе.
— Женщины для этого больше подходят.
— Дурак кто так думает. А он вдвойне. Ему б баб возненавидеть, а он у них утешения ищет. Шило на мыло…
