Новостей на руднике было много.
Прибыла новая группа «северян»-восьмиклассников. Участники похода разминулись с ними, когда, не доходя Иенды, уклонились с дороги в тайгу.
Надо было познакомиться с этим новым пополнением старших классов. Хромов частенько навещал интернат, тем более что большинство учителей, но главе с Геннадием Васильевичем, находились в Загоче на районном учительском совещании. Не уехали только Кухтенков, занятый ремонтом школы, и Шура Овечкина, участвовавшая вместе с Хромовым в походе.
В день возвращения в Новые Ключи Хромов и ребята проводили начальника экспедиции в Иркутск. Кузьма Савельевич опешил с докладом в Восточно-Сибирское геологическое управление.
— Допеку профессора и некоторых там бюрократов! — грозился он, восседая на сером в яблоках жеребце и сдерживая его. — Ну, пожелайте удачи!.. Сервис, вперед!
Хромов, Кеша и Борис долго провожали взглядом геолога, пока он перебирался вброд через Джалинду, поднимался на заречинское крутогорье и, наконец, скрылся в кедровнике.
В доме Евсюковых все было по-старому, если не считать изменений «по домашности», которые больше всего волновали Клавдию Николаевну: благополучно отелилась Пеструшка, буйно цвел картофель, хорошо дозрели на солнце парниковые помидоры. Проворную хозяйку можно было видеть или в огороде, или в стайке, или в кладовой, где в огромных кадушках засаливались на зиму огурцы, грибы, помидоры. Когда Назар Ильич и Кеша уехали на несколько дней за Джерол, на покос, Клавдия Николаевна, не любившая ждать и надеяться на кого-нибудь, принялась за тяжелую, мужскую работу.
Евсюкова казалась Хромову удивительной женщиной. Топкая и хрупкая, она была неутомимой в хозяйственной работе, бесшумно-деятельной и незаметно-подвижной. Она никогда не бранилась. Эта малограмотная женщина таскала с собой книжку из кухни в дровяник, а из дровяника в стайку, из стайки в магазин продснаба. Скромно и тихо, но с живым чувством вникала она в трудовые будни мужа, в школьные и комсомольские дела Кеши, в его, Хромова, сложные и многообразные интересы.
Хромов брался ей помогать по хозяйству.
— Да вы пилить-то толком не умеете!
— Научусь! — коротко и немного обидчиво отвечал Хромов, с трудом взваливая двухметровое бревно на козлы.
— Главное, ко мне свободно пускайте, — учила хозяйка, — тогда пила пойдет будто сама собой.
Она встряхивала прядью, весело щурила черные глаза. В ее тонких пальцах легко и послушно двигалась пила, и бревно быстро распадалось на короткие чурки.
Но когда Хромов брался за колун, Евсюкова не выдерживала и отстраняла его. Учитель никак не мог привыкнуть к ее манере колоть дрова. Прислонит чурку косо к бревну, придержит нижний конец полена ступней и быстрым взмахом разрубает его, доводя острие колуна чуть не до самой ноги.
— Вы же покалечите себя! — ужасался Хромов. — Без ноги останетесь!
Она отшучивалась. Круглая толстая чурка за несколько секунд превращалась в груду нарубленной щепы.
…На другой же день по возвращении на рудник Хромов, Овечкина и Кеша отправились к директору школы. Кухтенков встретил их с обычной радушной невозмутимостью и спокойной неторопливостью в движениях и речи. Он выслушал, как всегда не перебивая, не сразу выражая свое отношение к делу. Потом молча поднялся из-за стола, взял с вешалки порыжелую кепку, которую носил и зимой и летом, и коротко сказал:
— Пойдемте.
— Вы куда? — не понимая директора, забеспокоился Хромов. — Надо же решить, Платон Сергеевич. Все-таки ребячья инициатива…
— Идемте к Владимирскому, — ответил Кухтенков, предупредив этим самым потовую разразиться жаркой речью Овечкину.
Через пять минут они сидели в знакомом кабинете, где взор упирался в минералы, отныне ставшие Хромову близкими и родными.
— Да вы знаете, сколько лошадей потребуется? — возражал директор рудника. — Там же камни такие, что и на тройке не вывезешь.
— Поймите, Владимир Афанасьевич, какое воспитательное значение будет иметь строительство стадиона, — убеждал его Хромов.
— Вы же не какой-нибудь бюрократ! — взмахивала ладонью Овечкина. — Вы — советский хозяйственник.
