- "Супр Сэвр" - странное место для собеседования о приеме на работу, не так ли? Если учесть, что магазин закрыт с восьми часов вечера.
- Поэтому нам там будет удобно, Динк. Уединение в общественном месте. Я припаркуюсь около площадки для тележек. Автомобиль ты узнаешь без труда большой серый "мерседес".
- Я его узнаю, потому что он будет единственным, - ответил я, но в трубке уже раздавались гудки отбоя.
Я положил трубку, сунул деньги в карман, машинально, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Меня прошиб пот. Голос в телефонной трубке предложил встретиться около площадки для тележек, где Шкипер так часто доставал меня. Однажды он чуть не раздробил мне пальцы между ручками двух тележек, и рассмеялся, когда я вскрикнул от боли. Смех этот причинил куда больше страданий, хотя на двух пальцах ногти почернели и отвалились. Тогда я и принял окончательное решение насчет письма. Которое принесло невероятный результат. Однако, если Шкипер Браннигэн превратился в призрака, он наверняка болтается около тех самых тележек для покупок, выискивая новые жертвы, чтобы помучить их. Голос в телефонной трубке выбрал место встречи не случайно. Я пытался убедить себя, что это чушь собачья, что совпадения случаются постоянно, но сам себе не верил. Мистер Шарптон знал насчет Шкипера. Каким-то образом знал.
Я боялся встречи с ним, но понимал, что выбора у меня нет. Я должен уйти. Хотя бы для того, чтобы выяснить, что он знает. И кому может сказать.
Поднялся с дивана, надел пальто (ранняя весна, по ночам холодно, хотя мне казалось, что в западной Пенсильвании ночи холодные круглый год), двинулся к двери, вернулся и оставил записку матери.
"Пошел погулять с парой приятелей. Вернусь к полуночи".
Я намеревался вернуться задолго до полуночи, но записка представилась мне дельной идеей. Тогда я не позволил себе задуматься о том, почему решил написать записку, но теперь-то могу признаться: я хотел, чтобы мать позвонила в полицию, если б со мной что-то случилось, что-то плохое.
8
Есть два вида страха, я, во всяком случае, придерживаюсь такой классификации. Тивишный страх и настоящий страх. Я думаю, мы проходим по жизни, испытывая, в основном, тивишный страх. К примеру, когда ждем результатов анализа крови или возвращаемся домой из библиотеки в темноте и думаем о плохишах, затаившихся в кустах. По-настоящему мы из-за этого дерьма не пугаемся, потому что в глубине души знаем, и анализы не покажут ничего ужасного, и в кустах никого не будет. Почему? Потому что такие напасти случаются с людьми только на экране телевизора.
Когда я увидел этот большой серый "мерседес", единственный автомобиль на огромной, в акр, стоянки у супермаркета, я испытал настоящий страх, впервые после той стычки со Шкипером Браннигэном в подсобке. Тогда дело едва не дошло до драки.
Машина Шарптона стояла под желтым светом ртутных ламп автостоянки, большой старый фрицмобиль, 450-ый, может даже 500-ый, какие нынче стоят никак не меньше ста двадцати "кусков". Стояла рядом с площадкой для тележек (ночью, естественно, она пустовала, все тележки увезли внутрь, оставили лишь одного трехколесного инвалида). Горели только подфарники, белый дымок вился над выхлопной трубой. Двигатель урчал, как сонный кот.
Я подъехал, сердце билось редко, но сильно, ко рту стоял неприятный привкус. Более всего мне хотелось нажать на педаль газа "форда", в котором в эти дни стоял запах пиццы с перчиками) и уехать к чертовой матери, но я никак не мог избавиться от мысли, что этот парень знает про Шкипера. Я мог говорить себе, что знать просто нечего, что с Чарльзом "Шкипером" Браннигэном или произошел несчастный случай, или он покончил жизнь самоубийством. Копы не смогли прийти к единому мнению (копы практически не знали Шкипера; если б знали получше, тут же отбросили бы версию самоубийства: такие, как Шкипер, никогда не сводят счеты с жизнью, во всяком случае, в двадцать три года), но мне так и не удалось заглушить внутренний голос, долдонящий, что я в опасности, кто-то может скумекать, что к чему, кто-то найдет письмо и скумекает.
