Мгновение он отрешенно смотрел на нее, потом встрепенулся и быстро сказал:
— Не знаю, как вы относитесь к нашему американскому кофе, но чашку растворимого могу предложить вам прямо здесь, в церкви. Или что-нибудь покрепче в моем доме, если вам надо поддержать свои силы. Так что приглашаю вас и вашего мужа…
— У меня нет мужа, — тихо сказала Рената и опустила голову. — Я живу одна.
Рана от предательства Эдуардо еще не зарубцевалась и продолжала причинять острую боль. Как можно было забыть этот кошмар? Рената была на третьем месяце беременности, когда застала мужа в постели со своей лучшей подругой. У нее было такое чувство, что она налетела на кирпичную стену. Эдуардо считал, что Рената сама во всем виновата. Ник не был запланирован, но если она пришла в восторг, узнав о своей беременности, то Эдуардо, наоборот, был в ужасе.
Думая о ребенке, которого она носила, Рената по глупости простила мужа. Но две недели спустя, почувствовав себя плохо, она вернулась с работы раньше обычного и опять застала Эдуардо в постели со своей так называемой подругой.
Именно в тот момент умерла ее любовь к Эдуардо. Отец предупреждал ее насчет любви. Наслаждайся сексом, говорил он, но не путай его с любовью. Любовь приходит, но очень редко. И это бывает болезненно. Он был прав. Ее разбитое сердце болело до сих пор.
Рената заметила, что Мартин смотрит на ее малыша печальными глазами, и почувствовала в этом взгляде человеческое сострадание. И вдруг его предложение о чашке кофе показалось ей очень заманчивым. Ренате нужно было, чтобы сейчас рядом с ней находился добрый, заботливый человек, способный успокоить ее растрепанные нервы. Выполнение предсмертной воли отца полностью исчерпало силы Ренаты, и без того подорванные многочасовым перелетом через Атлантику с грудным ребенком, отсутствием возможности нормально поесть и поспать.
— Вы едва держитесь на ногах, — озабоченно сказал Мартин. — Пойдемте, вам нужен отдых, хотя бы ради вашего ребенка.
— Вы очень добры. — Рената слабо улыбнулась ему. — Настоящий христианин. Сойдет любой кофе. Мне кажется, что дорога сюда была бесконечной.
— Вы храбрая женщина, — искренне восхитился Мартин. — Не каждая решится на утомительную поездку с двухмесячным младенцем на руках.
— Зато теперь я могу свернуть горы, если потребуется. В Италии их много, — шутливо сказала Рената, которой все больше нравилась его компания.
Мартин громко рассмеялся, его смех был настолько заразительным, что Рената тоже начала улыбаться, и ее боль как рукой сняло.
— Это, конечно, большое преимущество, — сказал он, весело хмыкнув. — Но одной путешествовать, наверное, трудно.
— В общем-то нелегко. Ник все-таки еще очень маленький.
Но Рената давно знала, что такое одиночество. Богемные, а порой и шумные друзья отца уже не приходили в их дом. Что же касается друзей Ренаты, то вначале, сразу после смерти отца, они окружили ее заботой и вниманием. Но это были либо свободные мужчины, которые смотрели на нее как на потенциальную любовницу, либо супружеские пары, невольно заставлявшие Ренату переживать свой неудавшийся брак. Постепенно и подруги стали менять свое отношение к Ренате. Она была разведена, свободна и находилась в расцвете молодости. Получалось, что для всех из лучшего друга она превратилась в опасную роковую женщину.
— Откуда вы? — спросил Мартин.
— Я живу в Броцци, это в Тоскане.
— А, тогда понятно. Там живет немало американских эмигрантов.
— Я всегда думала, что мой отец — итальянец! — горячо воскликнула Рената. — Я даже не знала, что у него есть какие-то американские корни, пока не увидела его американский паспорт, — почти плача, пожаловалась она. — Он родился здесь. Я понятия не имела, пока он…
Она замолчала. Мартин подошел к ней и взял за плечи. И вдруг с Ренатой случилось что-то непонятное. Это началось у нее в груди и в доли секунды распространилось вниз, к животу. Своим прикосновением Мартин как будто пустил ток по всей ее нервной системе.
— Тихо, тихо. Все хорошо, — успокаивающе сказал Мартин.
Куда там! Эмоции Ренаты бурлили, как горная река. Ей снова захотелось расплакаться, чтобы он обнял ее, погладил по голове, успокоил и прошептал какие-нибудь слова своим бархатистым голосом, от которого, казалось, тело Ренаты становилось мягким как воск. Какой чуткой к доброму слову и жесту сделало ее горе!
