– Всего доброго, – пробормотал он, провожая Марка настороженным взглядом.
– Ну, что? – начал приставать Марк, как только мы оказались в машине.
– Найди мне таксистов, с которыми он катался в ту ночь.
– Ага. Что еще?
– Ты его рассказ слышал?
– Само собой. Если тебя интересует мое мнение, девку убил он. И кишки ей выпустил. Да-да, и нечего ухмыляться. Она его достала, это ж ясно как божий день. Он тратил на нее бабки, а она спала с кем попало, а" вот удавалось ли ему самому трахнуть эту сучку, еще вопрос. Он терпел, терпел и воспользовался чулком… По времени полный порядок. Освежевал подружку, вышел на улицу и как все неврастеники принялся бегать вокруг дома.
– Зачем?
– Не знаю зачем, я не неврастеник. Возможно, в это время нагрянули Нефедов и наш Дед. Возможно, кто-то из них даже заглянул в квартиру, но в ментовку звонить не стали. Набегавшись вдоволь, Черник уехал домой, а потом придумал эти звонки.
– Может, и не придумал, – вздохнула я, – мне тоже звонили.
– Забавно. И кто, по-твоему, мог так развлекаться?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Логично предположить, что сам убийца.
– В таком случае тебе звонил Черник, а сейчас выдумал этот звонок для правдоподобия.
– А если Черник действительно звонил Алле и ему ответил мужской голос?
– Убийца?
– Убийца. Он не открыл дверь Нефедову, но его визит испугал убийцу, и он поспешил смыться, оставив входную дверь открытой.
– Но если верить Чернику, до появления Деда никто из подъезда не выходил.
– Можно воспользоваться чердаком и покинуть дом через другой подъезд. Есть еще вариант: убийца все еще был в квартире, когда приехал Дед. У нашего босса хватило ума не заглядывать в квартиру, так он, по крайней мере, утверждает.
– Допустим. И что это нам дает?
– Иногда, дорогой, ты страшно занудлив. Попробуй узнать, что в ночь убийства делал Губарев.
– Думаешь, это он руку приложил?
– Это моя последняя надежда. Иначе вовсе чепуха получается.
– Почему чепуха, все как раз ясно: у девки был любовник, о котором мы еще не знаем, и он ее убил. Хотя я считаю, что это все-таки Черник, но, если тебе его кандидатура не нравится, пусть будет неизвестный.
– А с какой стати надо было убивать Инессу?
– И это просто: она знала убийцу, и он не хотел, чтобы его имя всплыло на следствии.
– Но о Чернике она уже сказала.
– Допустим, он не хотел, чтобы девушка поведала о том, что он страшный ревнивец, о мордобое и оскорблении покойной в ее присутствии.
– Тогда ему стоило поторопиться с убийством.
– Ну, не всегда все складывается, как хотелось бы.
– А убийство Нефедова-младшего?
– Это вообще из другой оперы, просто ограбление. Помяни мое слово, все так и будет. Я найду таксистов, надавлю на Черника, и этот псих расколется. А где-нибудь через недельку погибнет в автокатастрофе, мы всплакнем, намекнув на то, что это происки проклятых конкурентов, и встретим выборы с лозунгом “Делаем политику чистыми руками”. Ну как, на душе полегчало?
– Еще бы. Ищи таксистов. И займись Губаревым.
– До чего ты упряма, – вздохнул он, хотел что-то добавить, но нас отвлек телефонный звонок.
– Детка… – Голос моего любимого старшего друга звучал недовольно. – Я ждал твоего звонка. Что с убийством?
– С каким? – уточнила я и нарвалась.
– Черт возьми, как ты можешь? Убит сын моего лучшего друга, а ты остришь, как в дешевом детективе.
– Слушай, ты не сказал, что я должна этим заниматься. Ты хотел убийцу Аллы и…
– Это подождет, сегодня прибудет человек, он займется… А ты немедленно свяжись с Волковым. Я хочу быть в курсе дела.
– Хорошо, – не стала я возражать, и мы наконец простились.
– Что я говорил? – хмыкнул Марк и продемонстрировал мне свои мелкие острые зубы, разом став похожим на мудрую крысу. – Кто сегодня прибудет и чем займется?
Я притормозила и сказала устало:
– Ты займешься Губаревым и таксистами.
– А Черником?
– Пусть ребята продолжают его пасти. Выметайся.
Он вышел, глумливо приложил ладонь к виску, а потом клоунски поклонился.
– Придурок, – пробормотала я и поехала дальше, левой рукой набирая номер Волкова.
Встретиться нам удалось только вечером. Он явился ко мне усталый и сердитый, развалился в кресле и принялся хлестать мой коньяк. Я терпела сколько могла, потом спросила:
