Эстер сделала вид, что вспоминает и не может припомнить ничего сколько-нибудь приятного.
– Тебе совсем не обязательно ехать самой, дорогая, – продолжал ее супруг. – Миссис Макфи обо всем позаботится, а Адам напишет потом в своей газете, что дебютантка мисс Гордон была просто обворожительна и ее можно назвать королевой бала.
– Какая ерунда! Скажи мне, Филадельфия, ты умеешь делать книксен?
– Конечно! В школе нас обучали танцам.
– Ну, хорошо… Надо снять с тебя мерки и послать их миссис Макфи. Я напишу ей: не нужно заказывать что-то экстравагантное.
– Но юбка будет длинная? – уточнила Дели.
– Я думаю, да. – Во всяком случае, до колен. Разумеется, речь не может идти о шлейфе.
– Можно мне сделать высокую прическу?
– Ни в коем случае! Ты еще ребенок.
– Но все другие поднимут волосы! На балах так принято.
– Там будут такие же девочки, как и ты сама. А девочкам полагается носить длинные волосы, завязанные лентой.
Можно было подумать, что последние двадцать лет Эстер постоянно вращалась в обществе, а не прозябала в деревенской глуши.
– Тетя! Ну, пожалуйста…
– Уж разреши ей ради такого случая причесаться по своему вкусу, Эстер. Она будет выглядеть, как юная леди. – Двумя руками Чарльз взял ее густые темные волосы и приподнял их, открыв грациозную шею. Дели улыбнулась и залилась краской. При этом она так похорошела, что ее тетя поспешила сказать:
– Мне виднее, что лучше, а что хуже. Филадельфия, пойди в мою комнату, детка, и возьми сантиметр из рабочей корзинки.
Когда Дели уже не могла их слышать, Эстер повернулась к мужу и произнесла яростным полушепотом:
– Разве можно быть таким идиотом, Чарльз! Ты не умеешь видеть дальше своего длинного носа. Нельзя, чтобы она повзрослела, прежде чем Адам заинтересуется кем-нибудь другим. Понимаешь?
Сраженный этой женской дальновидностью, Чарльз все еще размышлял над ее ответом, когда вернулась Дели. Девочке не хотелось сдавать своих позиций, но она решила отложить вопрос о прическе на потом. Сейчас главным был сам бал и новое платье.
– О, чудно, прелестно! – воскликнула Дели, стоя перед большим зеркалом в спальне миссис Макфи. Она чуть было не сказала: «О, как я хороша!», потому что эти восторги были вызваны ее собственным отражением. Она уже давно не видела себя в полный рост, если не считать тех редких случаев, когда ей удавалось посмотреться в зеркало, вставленное в дверцу шкафа в тетиной спальне. Девочка не любила заходить в комнату Эстер, где окна никогда не открывались, от чего воздух был затхлый, пахнущий старыми бумагами, духами и стоявшим в углу умывальником.
Она слегка повернулась, качнулась из стороны в сторону, и легкая белая вуаль окутала ее нежным облаком. Это волшебное создание – она сама, Филадельфия Гордон: темные волосы, огромные синие глаза, тонкая талия, покатые плечи, просвечивающие сквозь гипюр накидки; юбка, схваченная в талии широким голубым поясом, ложится складками, букетик незабудок приколот на груди.
– Ты хорошо смотришься, милая Дельфия, этот наряд тебе к лицу, – сказала миссис Макфи, расправляя складки на юбке. – Руки у тебя немного тонки, а кисти слишком загорелы, но длинные перчатки помогут это скрыть. – Она помолчала и с сожалением посмотрела на густую копну волос, спускающихся до талии, – Может, завить их в локоны?
– А разве нельзя их заколоть? – Дели собрала волосы и свернула их в тяжелый узел на затылке. Правильный овал ее лица сразу стал более четким, а ее нежные черты – более завершенными.
– Боюсь, что нет, дорогая: тетя оговорила это в присланной мне записке.
Прямые вразлет брови сошлись на переносице, пухлые губы задрожали от обиды. Дели бросилась ничком на постель, не заботясь о своем новом платье.
– О! Как она умеет все испортить! – безутешно рыдала девочка.
– Осторожно! Ты же сомнешь платье, – предостерегла ее миссис Макфи. – Глупенькая, ты не знаешь, как красиво будут смотреться темные локоны, если завязать их голубой лентой.
– Но я не хочу выглядеть, как приготовишка на своем первом школьном празднике.
– Перестань! Там будут и другие девочки нисколько не старше тебя.
– С распущенными волосами?
