Такова, джентльмены, моя история. Я последний отпрыск древнего рода, и теперь от вас зависит, прервется ли эта долгая нить с позором или нет.
Шерлок Холмс положил ладонь поверх его руки.
– Вероятно, очень кстати мне и моему другу Уотсону уже ясно дали понять, что мы находимся здесь исключительно на правах частных лиц, – произнес он тихо. – Я сейчас позову Стивена, потому что не могу избавиться от ощущения, что вам станет гораздо комфортнее, если он перенесет вас вместе с креслом в тайник для священника и закроет за вами секретный вход.
Нам пришлось склониться очень низко, чтобы расслышать ответ лорда Джоселина.
– Скоро высший суд оценит всю тяжесть моего преступления, – прошептал он на последнем издыхании, – а мой секрет навсегда поглотит могила. Прощайте, и примите благословение в благодарность от умирающего…
Наше возвращение в Лондон получилось холодным и унылым. К ночи снегопад возобновился, и Холмс, менее всего расположенный к общению, смотрел в окно на пробегавшие то и дело мимо в окружавшей нас темноте редкие огни деревень и фермерских домов.
– Старый год уходит от нас, – сказал он вдруг, – и в сердцах всех этих милых добрых людей, ждущих сейчас полуночного боя часов, снова оживает неистребимое предчувствие, что будущее окажется лучше того, что уже минуло. И эта надежда, такая надуманная и в прошлом столько раз уже обманувшая, все равно остается самым лучшим лекарством от тумаков и шишек, которые готовит нам судьба.
Он откинулся назад и принялся набивать трубку излюбленным черным табаком.
– Кстати, если вам вдруг вздумается написать об этом крайне необычном случае в Дербишире, – продолжал он, – у меня есть для вашего рассказа подходящее название. Пусть это будет «Рыжая вдовушка».
– Мне известно ваше небезосновательно пристрастное отношение к женщинам, Холмс, и потому я удивлен, что вы все-таки обратили внимание на цвет ее волос.
– В данном случае, Уотсон, я имею в виду всего лишь прозвище, которым народ наградил гильотину во времена французской революции.
Было уже совсем поздно, когда мы наконец добрались до нашей старой квартиры на Бейкер-стрит, где Холмс, едва успев развести огонь в камине, тут же облачился в свой мышиного цвета халат.
– Скоро полночь, – сказал я, – и мне хотелось бы распрощаться с 1887 годом в обществе жены, а потому пора отправляться домой. Позвольте пожелать вам счастливого нового года, мой дорогой друг!
– От всей души желаю вам того же, Уотсон, – отозвался он. – И передайте поздравления своей женушке вместе с извинениями за вашу временную отлучку.
Когда я оказался на пустынной улице, то на мгновение остановился, чтобы поднять воротник плаща, за который норовили попасть хлопья снега, и уже собирался продолжить свой путь, когда мое внимание привлекли звуки скрипичных струн. Помимо воли я поднял взгляд к окну нашей гостиной и увидел четко очерченный на фоне подсвеченной лампой шторы силуэт Шерлока Холмса. Я мог разглядеть так хорошо мне знакомый ястребиный профиль, чуть опущенное плечо, которым он упирался в инструмент, и движения смычка – вверх-вниз. Но исполнял он точно не сентиментальную итальянскую арию и не сложную импровизацию собственного сочинения. В неподвижном воздухе этой холодной зимней ночи плавно разносилась другая мелодия:
Возможно ль друга позабыть
Давно минувших лет?
Возможно ль друга позабыть
Былых времен? Конечно, нет
[211].
Должно быть, в этот момент снежинка угодила мне прямо в глаз, потому что, когда я отвернулся, свет газовых фонарей, протянувшихся вдоль безлюдной Бейкер-стрит, стал почему-то странно расплывчатым.
Итак, моя миссия исполнена. Записные книжки снова уложены в черный металлический ящик, где они и хранились все эти годы, а я в последний раз обмакиваю кончик пера в чернильницу.
Через окно, выходящее на небольшую лужайку нашего загородного дома, мне виден Шерлок Холмс, прогуливающийся между своими ульями. Волосы его совершенно поседели, но сухопарая фигура все также подвижна и полна энергии, а на щеках играет здоровый румянец, подаренный матерью-природой и созданным ею свежим бризом, пронизанным ароматами клевера и моря, характерными для этих пологих долин в Суссексе.
