Три часа спустя я готова уехать домой и засесть за очередное домашнее задание. Пытаюсь
нашарить в сумочке ключи и сжимаю что-то в руке. Это бумажный журавлик, сделанный из
1 Ford Crown Victoria (рус. «Форд краун виктория», «Краун-Вика») – американский шестиместный полноразмерный
заднеприводный седан с рамным шасси, выпускавшийся с 1991 по 2011 годы в Канаде.
5
листка блокнота. Какого черта? Понятия не имею, откуда он взялся, но знаю, что утром его там
не было. Мысленно возвращаюсь в кафе к тому парню с ноутбуком. Может, он его сюда
бросил?
Довольно странный поступок, так что надеюсь, что это вышло случайно. Он азиат –
возможно, так он просто прославляет свою культуру? Господи, это звучит по-расистски? Я не
хотела.
Кручу журавлика в руке, пока иду к машине. Каблуки стучат по тротуару. Журавли должны
приносить удачу или что-то вроде того, так что ставлю фигурку на приборную панель. Я не
суеверна, но осторожность никогда не повредит. Не хочу рисковать, выбросив оберег.
– Я дома, – кричу я, открывая входную дверь в мою дерьмовую квартирку.
Скидываю туфли и облегченно вздыхаю. Нет ничего лучше, чем избавиться от каблуков в
конце долгого дня. Разве что, кроме возможности снять бюстгальтер. Мужчинам этого никогда
не понять.
– Как там на работе?
Моя соседка Хейзл топчется на нашей микроскопической кухне над кастрюлей с чем-то
непонятным. Ничего хорошего это не сулит.
– Отлично. Что ты готовишь? – спрашиваю я, опустив сумку и пытаясь прошмыгнуть мимо
на случай, если окажется, что это один из ее экспериментов.
– Расслабься, они из коробки. – Она показывает пустую упаковку из-под макарон с сыром.
Но мне от этого не легче, потому что она уже не раз и не два портила подобную еду. – И я
купила готовый салат, а еще там есть мороженое. Так что все зашибись. – Только теперь я
выдыхаю. Хейзл вынимает ложку из кастрюли и дает мне попробовать. Фу!
– Клянусь, каждый раз, как я готовлю, ты ведешь себя так, будто я собираюсь тебя отравить.
Мы с Хейзл подружились два года назад, когда жили в соседних комнатах в общежитии. У
нее были проблемы с ее соседкой, у меня – с моей, и все кончилось тем, что не прошло и
полгода, как мы съехались. И с тех пор живем вместе. Мы были бедны как церковные мыши, но
умудрились найти квартиру в Дирмонте, и она все еще не развалилась, хоть и держится на
скотче и скрепках.
Хотя мы с соседкой и ладим, внешне между нами нет ничего общего. У Хейзл роскошная
смуглая кожа, и она загорает, даже если просто постоит на солнце двадцать секунд. Ее темные
волосы закручиваются идеальными кольцами. Мои же пытаются жить своей жизнью, и то
кучерявятся, то нет.
Если к этому добавить фигуру, от которой у парней глаза вылезают из орбит, – особенно
когда она танцует – то становится понятно, почему Хейзл привлекает внимание
противоположного (а иногда и того же) пола гораздо больше, чем я.
– Ты на работу?
Пару месяцев назад Хейзл устроилась барменом в бар в нашем кампусе и работает там
несколько ночей в неделю. Этот вариант покруче, чем некоторые другие, которые можно найти
в колледже, но чаевые отстойные, так что пришлось пойти на компромисс. По крайней мере,
если кто-то из посетителей начнет буянить, можно вызвать охрану кампуса, и она, как ни
странно, появится.
– Да, через час. Напомни, почему я не продала органы по интернету, чтобы заплатить за
учебу?
Хватаю вилку и начинаю незаметно таскать макароны и сыр из кастрюли. Умираю от голода,
так что готова рискнуть.
– Потому что это незаконно?
– Точно. Поэтому. На юридическом факультете это могут не одобрить, да?
Я киваю. Хейзл тоже берет вилку и сует ее в кастрюлю. Мы часто так обедаем. Меньше
тарелок мыть.
– Скорее всего.
Мы доедаем все, что было в кастрюле. Усевшись на диван и закопавшись в очередные
задания из длинной череды никогда не заканчивающейся домашки, делим на двоих салат из
