А если исчезнут все люди — прочий мир останется? Да. (Хотя что будет тогда на самом деле — будет сказано ниже… это момент ключевой, принципиальный!) Значит, материя существует и без ее отражения сознанием? Да. А откуда мы это знаем? Из опыта, т. е. потому, что мы ее уже в себе отразили. А если бы не отразили, тогда что? А тогда не было бы этого разговора, который иначе превращается в схоластику. А что такое схоластика? Это система логических умопостроений, где отсутствует единая, общая для всех рассматриваемых вопросов система отсчета. А философия именно не существует без включения в себя человеческого сознания.
В чем суть апории об Ахиллесе и черепахе? В том, что система отсчета времени произвольно закукливается: вместо единой шкалы предполагается, что каждый отрезок времени равен 1/10 предыдущего. Логически безупречно, но исходное нарушение единой системы отсчета и превращает задачу в схоластическую. Вот и с "ключевым вопросом философии" точно то же самое.
Это естественные науки, точные, — физика, химия, математика — дают результаты, не зависящие от личности и сознания человека как такового, но философия базируется и на истории, психологии, социологии, т. е. науках о человеке; попробуйте убрать из философии все, что касается человека — и никакой философии не останется. Как же можно говорить о выводах философии, условно вычленяя из картины мира — человека?
Логически это может быть изящно. С точки зрения внутринаучных дискуссий — плодотворно: интересно! поле для споров! За века об этом написаны библиотеки. Считается, что они обогатили сокровищницу человеческой мысли. Великие умы составили Пантеон, в котором не протолкнешься.
А человек-то по-прежнему страдает, делает глупости, разрывается между чувством и долгом, пытается уразуметь свое поведение в этом мире и часто не понимает, отчего ж он ничуть не счастливее древних греков, скажем, если с тех пор за тысячи лет столько великих умов построили столько философских теорий. Не говоря уж о материальном благоденствии и прогрессе.
А человек этот, душа моя, — Ты. Ты и есть. И никто другой.
И ничего ты в жизни не поймешь, пока в себе не разберешься.
Потому что ты — ровно половина, одна сторона, диалектического единства: ты — мир.
Если ты плохо знаешь, плохо понимаешь себя — ты ничего не поймешь в этом мире. Потому что мир — это и есть ты. Все, что только есть сущего — как-то отражается в тебе. По этому отражению ты о мире и судишь. Каждый судит по себе, ага; нет ничего вернее банальных истин — они подтверждены временем, сказал Вамбери. А этот хромоногий кое-что понимал.
Для того, чтобы познать себя, требуются, пожалуй, только две вещи: честность и время. Честность — чтобы спокойно докапываться в себе до правды, и время для того же. Потому что если ты не сумеешь видеть правду в себе — зеркале, отражающем весь мир — то как ты можешь рассчитывать увидеть ее вне себя?
В известном смысле честность и ум — синонимы. И то и другое есть способность видеть истину. Здесь честность есть умственная добросовестность. Человек копается в себе, своих сомнениях, в добрых и злых чувствах и мыслях, уясняя мотивы своих действий, отдавая себе в них отчет — даже и особенно если это ему неприятно: не нравится он себе такой.
Людям ведь свойственно приукрашивать себя, сообразуясь с моралью. Подобно многим смертным, менее всего капитан Левассер интересовался правдой о себе. Давайте честно мыслить — это и есть высшая нравственность, сказал де Карт.
Истина и мораль есть вещи разные, как номинатив и императив.
Поступать часто надо по морали, но думать верно возможно только по истине. Мораль — готовый и вылежавшийся плод чужих размышлений.
Нет ни одной черты в человеке, которую он не может подвергнуть сомнению. Чтобы увидеть мир — надо сначала до ясности протереть зеркало, в котором этот мир отражается.
Тут нужна хорошая память. Нужно сколько-то знать биологию, анатомию, физиологию, психологию. Нужно представлять, как действует твой организм. Нужно прочесть биографию своей души.
И вот только тогда можно развести руками и возопить: "О Господи, куда же это меня занесло? Где же я оказался?!"
