Эту проблему нужно решить, и срочно. И все же до ее падения Чиллингуорт тоже летел во весь опор, ни о чем не заботясь! Она не забыла их взаимного счастья скачки. Он наслаждался головокружительным безумием не меньше, чем она.
Впереди показались ворота Роулингс-Холла. Они придержали коней, и Франческа украдкой глянула на Джайлза. Тот хмурился. Кажется, это не сулит ей ничего хорошего.
— Что?!
Он остановил на ней все еще раздраженный взгляд.
— Стоило бы, пожалуй, уведомить сэра Чарлза, что вам не следует брать его гунтеров.
— Ни за что!
— Позвольте мне самому судить, как поступать в подобных случаях.
Гнедой заартачился, и граф безжалостной рукой привел его к повиновению.
— Не стану отрицать — вы исключительная наездница, но не обладаете силой, необходимой для того, чтобы совладать с гунтерами. Если вам так необходимо носиться по лесам очертя голову, лучше завести себе арабскую кобылу. Изящную и резвую, но более покорную вашим командам. Если лошадь вроде этой или вчерашнего мерина понесет, вы не сможете укротить ее.
Ноздри девушки гневно раздувались. Как он смеет читать ей мораль?!
У нее на языке вертелся колкий ответ, но, к сожалению, в глубине души она понимала, что он прав. Если один из гунтеров Чарлза понесет, ей останется только вцепиться ему в гриву и молиться.
Они по-прежнему смотрели друг другу в глаза не мигая, холодно, оценивающе.
Она первой отвела взгляд.
— Хорошо. Я поговорю с Чарлзом.
— И как можно скорее, — коротко приказал он. — Никаких гунтеров. Значит, обещаете…
Она предостерегающе подняла руку:
— Обещаю, что сегодня же потолкую с Чарлзом.
— В таком случае, — кивнул он, — я оставляю вас здесь.
И, поколебавшись, отвесил поклон, достойный самого изящного придворного щеголя: подвиг немалый, если вспомнить, что проделывалось это в седле. Еще раз кивнув на прощание, он повернул гнедого и ускакал.
Франческа посмотрела ему вслед с одобрительной улыбкой и выехала на подъездную аллею.
Ее будущий муж только что искупил все недостатки своего характера. Она ожидала, что он запретит ей скакать во весь опор, хотя сам обожал подобное времяпрепровождение. Оказалось, что он вполне ее понимает и к тому же достаточно умен, чтобы избежать открытой ссоры. Сейчас, по зрелом размышлении, она отметила, что он, похоже, волновался за нее.
Все еще погруженная в свои мысли, она направилась к конюшне.
Поздно ночью, накинув на сорочку шерстяную шаль, Франческа села на скамью под окном и устроилась на подушках.
Весь последний год она искала подходящего мужа, готовясь вступить в достойный брак. С детства ей внушали, что таково предназначение каждой женщины, и поэтому она, сколько себя помнила, мечтала о муже, доме и семье. Она знала, чего хочет от жизни. Но чтобы быть счастливой и довольной, нуждалась в таких же отношениях, какие существовали между родителями: сплав безоглядной страсти, любви и преданности. Без всего этого ее жизнь будет неполной. Такова ее судьба.
Но, сняв траур, она уже через четыре месяца поняла, что не сможет найти свою судьбу среди здешних жителей.
Когда она впервые выразила желание принимать гостей, Чарлз объяснил, что они ведут почти отшельническую жизнь, потому что вопреки очевидному Френсис, его дочь, известная больше под именем Френни, нездорова и должна избегать всяческих волнений и многолюдных собраний.
Франческа смирилась с создавшимся положением: она не только была обязана Чарлзу, но и горячо любила его и ни за что не хотела бы огорчить. Кроме того, она хорошо относилась к Эстер, свояченице Чарлза, старшей сестре матери Френсис. Эстер жила в Роулингс-Холле много лет, помогая воспитывать племянницу. Она тоже заслуживала всяческого уважения.
И была еще Френни. Просто Френни, милая, немного глуповатая и совершенно беспомощная. Эти две девушки-ровесницы разительно отличались друг от друга, хотя между ними не было и тени неприязни. Правда, и особой любви — тоже.
Франческа старалась не показывать окружающим своего отчаяния и все же не видела для себя будущего, а перспектива прожить жизнь в одиночестве, заживо похоронить себя в лесной глуши терзала ее день и ночь. Роулингс-Холл начинал казаться чем-то вроде тюрьмы.
