— Ну вот, снова пошёл снег, — сказал Медвежонок. — А я думал — его уже никогда не будет.
— И я, — сказал Ёжик.
— А ты почему думал? Я — потому что облаков не было, а ты?
— А я, — сказал Ёжик, — а я…
— Солнышко увидел, вот и обрадовался!
— Ага…
Они стояли на заметённой тропинке на холме, а вокруг летел снег.
Всю неделю до этого светило солнце, и ещё вчера в большом синем небе не было ни облачка. Небо было такое высокое, лёгкое, что казалось, прыгни с крыши — и полетишь.
И Ёжик так и сделал: забрался на крышу, прыгнул — и упал в сугроб.
Из сугроба, как со дна колодца, он увидел над головой совсем тёмное небо, звёзды — и испугался.
«Как же так? — думал Ёжик, сидя в сугробе. — Там, наверху, весело и легко, а тут — ночь? Значит, когда весело и легко и хочется петь, прыгать и кувыркаться, о д н о в р е м е н н о, — Ёжик остановился и ещё раз про себя повторил: «О д н о в р е м е н н о, то есть в о д н о и т о ж е в р е м я», — страшно и темно? Не может быть! Это просто плохой сугроб».
И Ёжик снова залез на крышу, попрыгал, поплясал, вздохнул лёгкого голубого неба, оттолкнулся — и полетел.
Сугроб, в который в этот раз упал Ёжик, был такой глубокий, что небо высоко над ним было просто чёрное, а звёзды — колючие и злые.
«Так-так-так», — забормотал Ёжик и прикусил губу, чтобы не разреветься.
И тут же услышал:
— Э-ге-ге-гей! Ежи-и-ик! — это кричал Заяц. — Ты где-е?
— Я здесь, — сказал Ёжик в сугробе.
Но Заяц его не услышал.
— Наверное, пошёл к Медвежонку, — вслух сказал Заяц. — Ежи-и-ик! — закричал он ещё громче. — Ты пошёл к Медвежонку?..
— Я здесь! — крикнул Ёжик.
Но Заяц его снова не услышал.
«Я здесь, я — в сугробе, думал Ёжик, — но меня нет, потому что у них там солнце, а у меня — ночь».
— Я здесь! — крикнул он изо всех сил, и Зайцу почудилось, что кто-то разговаривает.
— Кто говорит? — спросил Заяц.
— Это я! Я! — кричал Ёжик из сугроба. — Я здесь! Я же тебя слышу! Иди сюда, Заяц!
— Почудилось, — сказал Заяц и убежал.
А Ёжик выбрался из сугроба, вошёл в дом, растопил печь и сел у огня.
Солнце по-прежнему сияло в окнах, и снег сверкал.
Но Ёжик думал:
«Сейчас придёт ночь, станет темно, страшно, но о д н о в р е м е н н о, в э т о ж е с а м о е в р е м я, — весело и легко».
Стало смеркаться.
Ёжик сидел у печки и ждал темноты.
А когда стемнело, влез на крышу, поглядел на чёрное-чёрное, без звёзд, небо, глубоко вздохнул, зажмурился — и прыгнул в сугроб.
Какое-то время Ёжик не открывал глаза.
Он сидел в сугробе с закрытыми глазами и думал.
«Неужели, — думал Ёжик, — неужели я открою глаза и увижу голубое небо и солнце? Тогда… Тогда я буду знать, что одновременно, в одно и то же время, день и ночь, ночь и день».
— Раз! Два! Три! — вслух сказал Ёжик — и открыл глаза.
В первое мгновение ему показалось, что вспыхнул ослепительный свет. Но это только показалось. Он закрыл, снова открыл глаза — и ничего не увидел.
«Как же так?»
Ёжик снова закрыл и открыл глаза и вдруг п о н я л, что н и ч е г о нет, что он н и ч е г о не видит, что вокруг — тьма.
— Темно… — прошептал Ёжик. — Значит, и днём и ночью — одна ночь…
И медленно стал выбираться наружу.
— А знаешь, почему пошёл снег? — тараторил Медвежонок. Снег летел и кружился, и они стояли на холме, полузанесённые снегом. — Потому что Заяц ко мне вчера прибежал и говорит: «Наверное, снег пойдёт!» — «Да ты что?» — «Ага, — говорит, — я только что был у Ёжика и слышал, как они вздыхали». — «Кто?» — «Сугробы! Один говорит другому: „Я здесь“, — говорит! А когда сугробы разговаривают, обязательно пойдёт снег».
Ёжик смотрел на туманный за снегом лес, на мутное-мутное небо, на Медвежонка и горько думал, что во всём свете, наверное, нет ни одного сугроба, из которого они с Медвежонком могли бы сейчас увидеть высокое, лёгкое небо.
