Итак, за мной увязался шпик. Но если бы я, что называется, поймал его за руку на месте преступления, не имея доказательств, кроме чисто логических, он бы попросту посоветовал мне проспаться. Разумеется, я мог бы повести себя так, что у меня на руках оказались бы эти самые доказательства. Однако, на то требовалось время, Фрейер же сказал, что жюри отправилось совещаться, следовательно, мне необходимо было поторопиться. Все-таки я решил, что могу урвать пару минут и рассмотреть типа получше. Это был мужчина среднего роста в пальто-реглане бронзового цвета и коричневой шляпе, длиннолицый и остроносый. К концу первой минуты моих наблюдений он начал проявлять признаки беспокойства, в результате чего направился к подъезду ближайшего дома, в котором находился офис, а также апартаменты доктора Волмера, и нажал кнопку звонка. Дверь открыла Хелен Грант, секретарь дока. Он обменялся с ней несколькими фразами, при этом даже не коснувшись своей шляпы, развернулся на сто восемьдесят градусов, спустился на тротуар, затем взобрался по ступенькам к подъезду следующего дома и позвонил в дверь. Мои две минуты истекли, к тому же мне все было ясно, я остановил такси и велел водителю ехать в центр.
В это время суток в коридорах суда можно встретить адвокатов, клиентов, свидетелей, членов жюри, друзей, врагов, политических деятелей, обычных граждан. Справившись у муниципального служащего внизу, я вышел из лифта на третьем этаже, пересек холл и свернул за угол к дверям с номером XIX, будучи уверенным, что смогу попасть в зал без всяких проблем, ибо дело Хейза не фигурировало на первых полосах газет.
Так оно и оказалось. В зале суда почти никого не было — ни судей, ни членов жюри, ни даже клерка и стенографиста. Питера Хейза, разумеется, там тоже не было. На скамейках сидело человек восемь-девять, не больше. Я справился у офицера возле двери и тот сказал, что жюри еще не появлялось, и он не знает, когда появится. Я отыскал телефонную будку и сделал два звонка: Фрицу — предупредил, что то ли буду к обеду, то ли не буду, и доку Волмеру — трубку сняла Хелен Грант.
— Послушай, малышка, ты меня любишь?
— Нет. И никогда не полюблю.
— Чудненько. Я опасаюсь просить одолжения у девушек, которые меня любят, а я бы хотел, чтобы ты сделала мне одолжение. Пятьдесят минут тому назад в вашу дверь позвонил мужчина в пальто-реглане бронзового цвета и дверь ему открыла именно ты. Что он хотел?
— Господи боже мой! — в негодовании воскликнула Хелен. — Скоро ты будешь прослушивать наш телефон. Если ты хочешь вовлечь меня в свои грязные дела, то у тебя ничего не получится.
— У меня нет никаких грязных дел, поэтому я тебя никуда не вовлеку. Он что, пытался продать тебе героин?
— Он спросил, не проживает ли здесь человек по имени Артур Холкомб. Я ответила, что не проживает, и он спросил, не знаю ли я, где он живет. Я снова сказала — не знаю. Вот и все. В чем дело, Арчи?
— Так, пустяки. Расскажу при встрече, если у тебя не пропадет к тому времени желание встретиться. Ну а говоря, что не любишь меня, ты лжешь самой себе. Скажи мне «до свиданья».
— Никаких свиданий, Арчи, забудь…
…Значит, шпик. Если он на самом деле разыскивал какого-то Артура Холкомба, то чего же он так спешно ретировался? Гадать, впрочем, не было смысла, оставалось прикидывать в уме, связано ли это с П.Х. и если да, то каким образом и с которым из них.
Подойдя к знакомой двери, я обнаружил внутри оживление: то и дело заходили люди. Я подошел к офицеру, спросил, не появлялось ли жюри, на что он ответил: «Не спрашивайте, мистер, здесь все все знают, кроме меня. Проходите». Я вошел в зал и встал в сторонке, чтобы никому не мешать. Я занимался изучением декораций и действующих лиц, когда рядом произнесли мою фамилию. Я обернулся и увидел Алберта Фрейера. У него было отнюдь не дружелюбное выражение лица.
— Так значит, вы слыхом не слыхивали ни о каком Питере Хейзе, — процедил он. — Что ж, в таком случае вы услышите обо мне.
Я не нашелся, что ему ответить, да он и не ждал ответа. Он шел с кем-то по центральному проходу к своему месту за столом защиты. Я последовал за ним и уселся в третьем ряду слева с той стороны, откуда выводят обвиняемого. Клерк и стенографист заняли свои места, помощник окружного прокурора Мандельбаум, которого Ниро Вульф однажды уличил в не профессионализме и заставил проглотить нечто неудобоваримое, сидел за соседним столом за перегородкой, впереди него на столе стоял портфель. Рядом с помощником прокурора сидел какой-то младший чин. Присутствующие рассаживались по своим местам, а я отчаянно вертел головой в надежде увидеть того типа в пальто-реглане бронзового цвета, который разыскивал Артура Холкомба, когда по залу вдруг пронесся шумок, и все как один повернули головы влево. То же самое сделал и я.
