Вика сказал:
– Вовремя! Я бы хотел вовремя…
Этого ему не было даровано, умереть вовремя. Мог бы вполне и ещё пожить, уж пяток лет свободно.
Да что там говорить…»
Префект Парижа в середине XIX века барон Жорж-Эжен Осман потрудился на славу, прежде чем войти в историю.
Прорубив по приказу Наполеона III широкие артерии – улицы и бульвары, дающие доступ к вокзалам, мостам, театрам. А обустроив несколько громадных, узловых площадей, он во многом изменил урбанистическую архитектуру столицы мира.
Всесокрушающий барон в корне преобразил городской пейзаж, не постояв перед излишне жестоким разрушением старого города. Парижские улицы были застроены тысячами великолепных, светлых и монументальных зданий из тесаного и штучного камня, знаменитого парижского песчаника. Считалось приличным до середины прошлого века аккуратно высекать на фасадах фамилию архитектора и год строительства.
Наше с В.П. развлечение было бесхитростным – вышагивать по парижским улицам и на глазок издалека угадывать дату сооружения здания, судя по архитектурным деталям, меняющимся со временем. Чья дата была ближе к указанной над подъездом, тот и выигрывал.
Мне обычно везло, и я угадывал не реже Некрасова, что давало мне повод для некоторого тщеславия…
Некрасов редко ходил просто так, без толку по Парижу. Для выхода в город всегда имелась причина.
Продолжительные прогулки следовало начинать с покупки какого-нибудь альбома о Париже, обычно роскошного. Который тщательно рассматривался и лишь потом выбирались достойные посещения места и памятники.
Так было заведено ещё в 1976 году, в первый приезд Лилианны Лунгиной.
Лильку выпустили в Париж! А Симу оставили в Москве в заложниках! Сообщив нам эту новость, Вика извёлся от радости. Советская власть показывала, что зла на Лильку не таит и поведением её довольна. Но как только Максимов робко заикнулся об этом, Некрасов вознегодовал и даже повысил голос.
Что нам остаётся между воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем? Известно что – остаётся настоящее, которое мы торопимся прожить и вновь окунуться в щемящее прошлое или маловолнительное будущее. Это не я придумал, мне это сказал как-то Виктор Платонович.
Сейчас уже редко, но бывает, что я без особой надобности решаю пройтись по Парижу. И нет-нет да и поглядываю вверх, вскользь по верхним этажам старых, конца позапрошлого века зданий, как научил меня В.П. во время наших пешеходных прогулок.
Все окна этих домов имеют невысокие перильца, обычно чугунные, литые, но встречаются и кованые или из фасонных деталей на заклёпках. Это знаменитые парижские балкончики, придуманные королевским архитектором Мансаром. В честь которого, как известно, тесное жилое помещение под крышей названо мансардой.
Так вот, именитые и знатные горожане того времени были весьма недовольны пооконным налогом, взимаемым французскими королями. Строя многоэтажные палаццо и особняки и стремясь оградить своих прижимистых заказчиков от королевских поборов, этот модный архитектор исхитрился устраивать маленькие ограждения в нижней части окон. Которые благодаря этому архитектурному излишеству превращались из окон в балконы. И переставали быть предметом налогообложения.
Узнай о такой хитрости, что бы мы с вами сделали, будучи королем Франции? Взяли бы и установили новую пошлину, теперь уж на балконы! Но король, заметьте, не пошёл на это. Помня о своих собственных бескрайних балконах – взять хотя бы Версальский дворец Его Величества.
А парижские балкончики знамениты ещё и потому, что узор на их решётках ни разу не должен повторяться! Уму непостижимо: десятки тысяч решёток – и все разные! Так что просвещённому зеваке Виктору Некрасову было чем любоваться…
Прогулкам по Парижу посвящались многие часы, а если приезжали москвичи, променажам отводилось всё время. Одних Некрасов водил в парк Монсури, других – на Монмартр, третьих – смотреть Бобур, Латинский квартал или небоскрёбы в районе Дефанс. До этого в качестве лазутчиков мы везде побывали вдвоём.
Некрасов с видом хозяина, как у себя в Киеве, проходил по парижским бульварам. С гордостью старого парижанина объяснял москвичам, что нумерация домов начинается от Сены, чем дальше по улице от этой реки, тем выше номер. Сама река завораживала его, он тянул всех на её набережные и огорчался даже малейшему равнодушию.
