Он даже немного завидовал ее энергии и убежденности. Да, он так же серьезно относится к благотворительности, но совсем не уверен, что смог бы делать то, что делала она: подолгу находиться в опасных местах, выполнять тяжелую физическую работу — и все для того, чтобы накормить и одеть нуждающихся. Вряд ли кто-нибудь из присутствующих здесь женщин избрал бы такой жизненный путь. И именно это делало их всех бледными и незначительными по сравнению с ней. А ведь при ее уме, талантах и красоте, от которой захватывает дух, она могла бы добиться в жизни чего угодно.
Он глубоко вздохнул. При мысли о Дженнифер он весь напрягся, желая прижать ее к себе, целовать и ласкать. Именно о такой женщине он мечтал всю жизнь — о женщине, которая бы вдохновляла его и устраивала во всех отношениях: интеллектуально, духовно и физически.
У нее было все, кроме соответствовавшего его положению благородного происхождения. А это означало, что женитьба на ней не более чем фантазия. Несбыточная мечта.
Он украдкой бросил на нее взгляд: рыжие непослушные кудри золотым нимбом окружали ее головку, делая похожей на ангела.
Да, несбыточная мечта.
— Антонио, дорогой, — Бианка настойчиво теребила его руку, заставляя обратить на себя внимание. — Что с тобой? Мне кажется, ты меня совсем не слушаешь.
— Наверное, сдают нервы, — вымученно улыбнулся он. — Ты же знаешь, как много значит сегодняшнее мероприятие для судьбы моего нового детища.
— Это все из-за нее, да? — прошептала Бианка, наклонившись к нему ближе, чем он того хотел. — Ты переживаешь, что она плохо выступит? Я тоже сомневаюсь, что она когда-нибудь обращалась к столь почтенной публике.
— Вовсе нет, — тут же возразил он, стараясь говорить как можно тише, чтобы Дженнифер его не услышала.
— Что ж, если это всего лишь нервы, — голос Бианки звучал недоверчиво, — тогда медленный танец полностью тебя излечит.
Она игриво провела пальчиками по его руке, от кисти до плеча, и Антонио заметил короткую вспышку фотоаппарата из угла зала.
Он едва не состроил гримасу. Ты же сам этого хотел, напомнил он себе. Отец увидит снимок, запечатлевший сына в более чем дружеской позе с леди Бианкой, и определенно перестанет беспокоиться. Он поймет, что Антонио хотя бы пытается найти подходящую для себя партию, и это, возможно, несколько ослабит его абсурдный ультиматум.
Но, с другой стороны, завтра же изображение воркующих молодых людей появится во всех европейских газетах и программах новостей, что придаст его связи с Бианкой почти официальный статус. От этой мысли у него все внутри похолодело.
Он задвигался на стуле, освобождаясь от руки Бианки.
— В таком случае первый танец сразу же после ужина — твой, — пообещал он. Жеманная и чересчур навязчивая леди Бианка Карателли была последней женщиной, которую он хотел.
Он хотел Дженнифер.
Принц поднялся из-за стола, и шум в зале начал постепенно стихать. Он посмотрел на Дженнифер — она сидела, так сильно сжав на коленях пальцы, что они побелели.
— Двигаться готовы? — спросил он, старательно выговаривая английские слова.
Он, видимо, хотел сказать «к подвигу готовы». Ее настолько позабавила нечаянная игра слов, что она приоткрыла рот в полуулыбке. Это еще сильнее его возбудило.
— Мне кажется, ваше высочество, вам стоит заняться английскими идиомами.
— Согласен, я должен серьезно поработать над своим английским языком, — он старательно выговаривал слова, чтобы не сказать еще что-нибудь нелепое. — Я что-то напутал?
Она радостно улыбнулась, в уголках глаз появились веселые складочки. Трудно представить, что Бианка или ее приятельницы могут позволить себе улыбаться столь искренне. Даже если бы он сказал что-то очень смешное, они бы побоялись, что от настоящей улыбки на лице появятся морщины.
— Вы меня просто представьте, ваше высочество, — шепнула она в наступившей тишине.
Зал смотрел на него в ожидании того, что он скажет.
И только в глазах Бианки мелькали недобрые огоньки.
Он подошел к микрофону и начал рассказывать об Обществе оказания помощи пострадавшим в Расове. Представляя Дженнифер, он собирался сказать всего несколько слов, но, едва заговорил о своей поездке, слова полились рекой. Он отчаянно хотел, чтобы его будущие подданные узнали о мужестве беженцев Расова, об оптимизме Иосифа и других детей, о щедрости души помогающих им сотрудников лагеря.
