В сентябре положение о волостном земстве было дополнено положением об уездном земстве. Согласно ему, уездное земское собрание имело право высказать губернатору свои соображения о дальнейшей судьбе губернского земства. «Если уезды признают необходимым, губернская организация будет сохранена, но уже как добровольный союз земств, в противном случае она может быть заменена областной земской организацией или совершенно уничтожена». Это был курс на устранение земской оппозиции. Создавалось новое крестьянское самоуправление с преобладающим влиянием волостных старшин, подчиненных администрации. Нарождалась вертикаль: бюрократия — крестьянство, не имеющая промежуточных ступеней.
На председателей волостных земских управ предусматривалось возложить также административные обязанности волостных старшин, в пределах которых они подчинялись уездному начальнику. К тому же постановления волостных земских собраний должны были в семидневный срок представляться начальнику уезда, который имел право их приостановки (к примеру, если усмотрит, что постановление «не отвечает общим задачам борьбы за восстановление государственности»).
Но в Крыму все больше нарастал социальный кризис. Уровень жизни основной части населения опустился ниже прожиточной черты. Рабочие еще имели возможность, несмотря на противодействие властей, добиваться определенных уступок. Ежемесячно, а то и дважды в месяц, они предъявляли предпринимателям требования о повышении ставок на 50 и 100 % (причем дело иногда доходило до прямых драк с представителями администрации).
Армия, посаженная на полуголодный паек, невзирая на грозные приказы главкома, запрещающие самочинные реквизиции, и военно-судные комиссии, вновь начинала вспоминать прежние добровольческие привычки и заниматься самообеспечением за счет крестьянского населения. Не отставали от нее тыловые чиновники, причем самых высших рангов. Повсеместно процветали коррупция и взяточничество.
Экономическая политика
Промышленность Крыма за годы гражданской войны пришла в полный упадок. Производство с 1919 г. сократилось на 75–85 %. В 1920 г. работало 32 предприятия, из них всего 6 с более чем сотней рабочих. Пролетариев насчитывалось немногим более 2,5 тыс. человек. Большинство предприятий работало только на военные нужды. Транспорт почти замер.
Практически все экономические проекты управления экономикой остались нереализованными. Ничего не изменило и экономическое совещание, проходившее в конце сентября — начале октября, на которое прибыли общественные деятели из Константинополя, Парижа, Белграда и других городов. Совещание приняло решение «О свободном вывозе валюты и предметов роскоши, но не предметов культурного и домашнего обихода». Однако любые решения не могли подняться выше благих пожеланий: торжествовала только выгода. Разрешение на вывоз продукции выдавалось за взятки всем желающим. Спекуляция, как всегда, шла рука об руку с коррупцией. Свирепствовала инфляция, непрерывно росли цены.
Внутренняя торговля также свелась к спекуляции. Обмен натурализовался, роль денег стали играть табак, вино, ячмень, шерсть. Приметой времени были фантастические по объему хищения, повальное взяточничество. Нельзя сказать, что правительство не принимало мер по борьбе со слишком уж разнузданной спекуляцией и взяточничеством. Издавались весьма грозные приказы. Но ни один крупный спекулянт или взяточник не угодил на скамью подсудимых. Получило известность высказывание А. Кривошеина о том, что со спекуляцией бороться невозможно.
В целом уровень жизни, особенно рабочих, для которых Врангель создал режим наибольшего благоприятствования, был выше, чем в центре России. Позитивную роль играла правительственная практика торговли хлебом по умеренным ценам. Но промышленные товары были по карману разве что спекулянтам.
Совсем плачевным было положение интеллигенции и честных служащих. Они получали в 3–7 раз меньше рабочих и вынуждены были, чтобы не умереть с голоду, подрабатывать — как у кого получится. Председатель Таврической губернской земской управы В. Оболенский получал, например, в два раза меньше, чем наборщик подведомственной ему типографии. Профессора, инженеры, учителя, чиновники уходили в дворники, чернорабочие, сторожа, грузчики.
