— Значит, ценой за возвращение дара целителя стала твоя сущность? — с болью спросил Леарги, отворачиваясь, и отступил. Я следила за каждым его движением, околдованная тем, как перетекали — иного слова и не найдешь — атласно блестящие волосы. Словно древнее вино, словно гранатовый сок или густеющая кровь… Так, что даже на языке появлялся кисловатый, вяжущий привкус металла. — И свобода. Раньше ты не оглядывался на кого-то прежде, чем что-либо сказать.
Максимилиан демонстративно поднял руки ладонями кверху и с независимым видом уселся на диван, закидывая ногу на ногу.
В глазах у Дэриэлла появилось усталое выражение.
— Леарги… отец, — произнес он проникновенно, с бесконечным терпением в голосе. — Ты уже во второй раз уходишь от ответа на вопрос — зачем меня пригласили на эту беседу. Дурное влияние дипломатов? Если тебя что-то интересует или беспокоит, скажи об этом прямо. Мы не враги, — мягко улыбнулся он. — Какая бы кровь теперь не текла в моих жилах, ты все равно остаешься моим отцом — и государем. Даже если Повелительницей сейчас называют Меренэ.
— Об этом я и хотел поговорить, — Леарги словно между прочим указал рукой на кресло. Но Дэриэлл оставил приглашение без внимания, только выпрямил спину, хотя казалось — куда уж больше. — Пусть меня и беспокоят изменения, которые в тебе произошли, — взгляд бывшего Повелителя вновь потяжелел, — и то, что о них я узнаю от шпионов, а не от собственного сына, моим долгом все же остается забота о тебе. На совете говорили о том, что Древние особенно яро охотятся за целителями, пророками и равейнами, у которых есть… особые таланты.
Дэриэлл растерянно моргнул, но быстро сориентировался.
— Да, это неприятная новость, — согласился он принужденно. Я невольно почувствовала себя виноватой за то, что не рассказала ничего целителю. Но ведь не хотела ничего дурного, просто не успела! — С другой стороны, вряд ли охоту начнут с сильнейших.
— Не стоит полагаться только на домыслы, — Леарги плавно шагнул вперед, нависая над сыном. Я только теперь обратила внимание на то, что он выше Дэйра и шире его в плечах. А сейчас это подавляющее впечатление еще и усиливалось густо-алым потоком волос, обнимающим Повелителя, будто пышный плащ. — Дэриэлл… — он положил целителю руку на плечо. — Возвращайся в Пределы.
Я остолбенела. Максимилиан напрягся так, словно готов был в любую секунду вскочить и начать отбивать Дэйра силой.
Зрачки целителя расширились.
— Какое неожиданное предложение, — пробормотал он, глядя куда-то мимо отца. — И заманчивое, — он вздрогнул, и взгляд его стал осмысленным. — Но не станет ли возражать Меренэ? Как же опасность для трона и прочее?
— Не думаю, — мягко улыбнулся Леарги. Сейчас он не скрывал ни силу, ни древность, и это ощущение чуждости било, как обухом по голове, напрочь лишая возможности сопротивляться. А еще говорят, что шакаи-ар — самые обаятельные! — Мы с ней обсудили этот вариант. Когда государству угрожает общий враг, становится не до внутренних склок. Особенно при введенном в действие проекте «сеть», — улыбка его стала циничной. — Это заклинание открывает множество возможностей выкорчевать даже намек на недовольство правящей семьей. Возвращайся, Дэриэлл. Дома ты будешь в безопасности.
— Да, заманчиво, — повторил целитель рассеянно, и взгляд его стал оценивающим.
У меня внутри все заледенело от мысли, что Дэйр может сейчас уехать с Леарги. И… оставить нас с Ксилем?
«Эгоистка дрянная, — обругала я себя. — Он же скучает по дому. А это — реальный шанс вернуться!»
Но легче почему-то не стало. Стиснутые кулаки захрустели, ногти впились в ладонь.
— Я никуда не еду, — ровно произнес Дэриэлл и отступил, сбрасывая с плеча ладонь отца. — Прости за сравнение, но я не собачка на привязи. Пожелаем — пинком вышвырнем, передумаем — косточкой поманим.
В глазах Леарги проступило темное раздражение.
— В тебе говорит гордость, Дэйри. Это плохой советчик.
— Во мне говорит рациональность, отец, — в тон ему, едва ли не передразнивая, откликнулся Дэриэлл. — Возможно, твои шпионы что-то перепутали или упустили. Иначе я никак не могу объяснить тот факт, что ты старательно игнорируешь тему голода и «кровавого безумия». А это, как ни прискорбно, весьма значительная часть моей нынешней жизни. Я бы даже сказал, основополагающая… И правильнее будет держаться рядом с моим князем.
