— Не стоит, — отмахнулась она и ловко разлила кофе по чашкам, придерживая ложечкой пену. — Ксиль же попросил о тебе позаботиться, а его слово — закон. Князь признал тебя своей единственной и вечной возлюбленной, понимаешь? — взгляд ее стал необычайно серьезным. — Теперь любой из нас отдаст жизнь за тебя… Точнее, за его счастье.
Я опустила глаза и сделала маленький глоток. Горько и горячо.
— Надеюсь, такая ситуация, которая потребует жертв, никогда не возникнет.
— Это не нам решать, — пожала плечами Корделия.
— Расскажи о себе, — внезапно попросила я.
И, кажется, сумела этим удивить Корделию.
— О себе?.. — наполовину вопросительно, наполовину утвердительно произнесла она. — Зачем? В моей судьбе нет ничего интересного.
Корделия умолкла, но и я тоже тянула паузу. И княгиня уступила.
— Я… не помню, когда родилась. Десять или одиннадцать веков назад, — она качнула головой. — Имени своего я тоже не помню. Единственное, что осталось от того времени — шум моря, жар солнца и ощущение песка под ногами. И еще — погоня, — голос ее стал хриплым. — Я все время бежала от кого-то. Скорее всего, моя семья погибла в стычке с каким-нибудь кланом или просто проиграла битву за территорию. Раньше они случались чаще.
Корделия неожиданно усмехнулась, и белые зубы блеснули в темноте. Я слушала ее, словно околдованная.
— …А сейчас людей так много, что их хватает на всех, и даже остается еще достаточно. Одна Золотая столица кормит четыре клана и прорву одиночек. Но тогда… Я бежала от неведомой опасности с таким слепящим и оглушительным страхом, что на узкой тропе оступилась и сорвалась вниз. Мои кости в то время были хрупки, как человеческие. И этот сухой звук, с которым они ломались, я запомнила на всю жизнь. И как хлюпает в груди кровь — тоже, — она понизила голос, и я невольно наклонилась к ней, прислушиваясь. — Я лежала внизу и знала, что скоро придет море и заберет меня. Но пришел он.
— Максимилиан? — спросила я с замиранием сердца. На месте великолепной Корделии мне померещилась вдруг девочка в платье из некрашеной шерсти.
— Да, — она рассеянно провела ладонью по столу, собирая скатерть неряшливыми складками. — Я просила унять мою боль, а он рассмеялся и подарил мне голод. И это был лучший из даров.
— А дальше?
— Дальше? — усмехнулась она. — А дальше была новая жизнь в Северном клане. Но вряд ли ты когда-нибудь сможешь понять, что это такое.
Меня захлестнула неожиданная обида.
— Почему не смогу? Я…
— …всего лишь человек.
— Равейна, — упрямо возразила я, сама не понимая, зачем настаиваю. Но после вчерашнего вечера, совершенно волшебного, чудесного вечера, после сияющего моря крыльев и диковинных гобеленов на стенах спальни… После всего — мне хотелось быть частью клана. Пусть не настоящей, но все-таки… — Разве равейны и люди — одно и то же? Разве равейны и шакаи-ар — не ближе?
Я подумала, что уже долго Корделия не называла меня сестрой.
— А ты хочешь этого? — тихо спросила княгиня, отвечая не на слова, а на мысли.
Из темной глубины карих глаз словно проступили багровые сполохи. «Это отсветы углей, — я усилием воли не отводила взгляд. — Просто оптический обман…».
— Хочу.
Корделия внезапно наклонилась над столиком, приближая свое лицо к моему. Я судорожно перевела дыхание. Княгиня стояла на мысках, под немыслимым углом — градусов тридцать, навскидку. Она должна была упасть, опереться на руки хотя бы — но земное притяжение словно не имело над ней власти.
Это походило на ночной кошмар.
— Хорошо, — сказала Корделия без улыбки. С такого близкого расстояния было ясно видно, что угли не имеют к сиянию ее глаз никакого отношения. — Тогда не будем медлить. Ночь скоро закончится.
— Какая еще ночь… — начала я, но она вдруг метнулась вперед, отбрасывая столик, ухватила меня в охапку, как ребенка, и взмыла вверх.
Я стиснула зубы, загоняя крик обратно в глотку, и отчаянно вцепилась пальцами в ее плечи. Земля потерялась где-то далеко внизу.
Пропасть под ногами.
Ветер, едва ли не сдирающий заживо кожу.
Жесткие руки, прижимающие меня к жилистому телу так сильно, что трудно дышать.
И смех, смех, смех…
