К слову, об интригах.
Князь опять что-то задумал. У него ни одно действие не обходилось без двойного, а то и тройного дна, да еще и с запасными путями отступления. Как тогда, три года назад, на Пути королев он расчетливо подталкивал меня к первой влюбленности, к осознанию чувств, хотя и не знал, решится ли провести ритуал. А игра была настолько искренней, что я и подумать не могла, что все это ложь.
А сейчас? Он действительно волновался или таким образом создавал рычаг давления на меня?
Очнулась я от раздумий только тогда, когда в дверь робко поскреблась Феникс и спросила, все ли в порядке.
Вслух я ответила «Да», но подумала:
«Нет. Все не в порядке».
Перед сном я вышла на балкон, подышать свежим воздухом. Не самое разумное действие, учитывая мокрую голову и распарено-разнеженное состояние после душа. Но иначе, боюсь, мне было не заснуть. Слишком много впечатлений, чувств и эмоций — и далеко не все приятные.
Дверь негромко скрипнула. Я обернулась, ожидая увидеть Максимилиана — и замерла, встретившись глазами с Шинтаром.
Бывший секретарь, расслабленный и вялый, в светлой одежде для сна, напоминающей спортивный костюм, только из шелка, медленно расчесывал волосы. Золотистые пряди струились, как жидкое золото.
— Привет, — буркнул он, опираясь спиной на высокие перила. — Не замерзнешь?
— Ну, я ненадолго.
— Понятно, — Шинтар кинул на меня взгляд искоса. Щетка продолжала скользить по волосам. Эх, никаких проблем с запутавшимися прядями… Как у Дэриэлла раньше. — Ты правда навещала мать?
Я вгляделась в небо, затянутое тучами. Оно должно было становиться черным ночью, но в такую вот дурную погоду приобретало грязноватый коричнево-оранжевый оттенок, отражая свет фонарей.
— Да. Зачем бы мне врать?
Шинтар вздохнул.
— Ты не думай, я тебя не осуждаю, — он повертел в руках щетку и, придирчиво осмотрев ее, снял один длинный волосок, сопровождая его таким взглядом, словно потерял как минимум половину шевелюры. — Это все понятно. Да и Дэйру не так уж сильно досталось… физически, я имею в виду. А морально, конечно, это форменное убийство было.
Пальцы мои до боли вцепились в поручень.
— Что Ксиль натворил?
Шинтар оглянулся на меня, потом быстро посмотрел через балконную дверь в комнату и только тогда, не обнаружив там князя, заговорил:
— Не пустил на охоту. Мы задержались почти на сутки. Дэйри отсиживался в дальней комнате и на все просьбы выйти только огрызался. Потом я невовремя попался князю под руку и оказался наедине с голодным шакаи-ар. Чуть не сдох от страха. Дэйр, который точит зубы на мою шею — убийственное ощущение.
— Поверю на слово, — пробормотала я, отворачиваясь. Желтоватые окна дальних домов едва были видны сквозь туман. Как другой мир…
— Ты не думай, долго это не протянулось, — успокоил меня Шинтар. — Как только Дэйри начал слетать с катушек, Максимилиан вышвырнул меня, а сам остался. Уж не знаю, что там наш гуманный целитель делал с князем, но тот орал таким дурным голосом, будто его на кусочки резали. И смеялся. Корделия сказала, что он «кормит» Дэйра эмоциями. Я не стал уточнять, какими, уж прости.
У меня перед глазами возникла картинка-воспоминание: безымянный город, заброшенная спортивная площадка и люди, немыми тенями мечущиеся среди снарядов… Страх, страсть и боль — вот три любимых блюда шакаи-ар.
Я не сомневалась, что Ксиль угощал Дэйра последним деликатесом.
А целитель наверняка себя потом винил.
В итоге Максимилиан сумел получить двойную пользу от моего побега. Во-первых, получил рычаг давления — за Дэйра я все-таки вправду боялась. А во-вторых, целитель прошел через очередную ломку на пути перестройки сознания по образу и подобию шакаи-ар.
— Спасибо за рассказ, — вздохнула я, поднимая воротник халата. — Пойду, пожалуй, не хватало еще простудиться.
— Доброй ночи, — донеслось мне вдогонку пожелание Шинтара.
К счастью, оно сбылось. Меня обошли стороной и пророческие кошмары, и сладкие сны, от которых не хочется пробуждаться. Просто темнота — и отдых от эмоций на восемь коротких часов.
Утро началось обнадеживающе. Небо наконец-то расчистилось, и туман, словно испугавшись нахальных солнечных лучей, сначала забился в глухие подворотни, а потом и вовсе растаял. С кухни тянуло запахом кофе и поджаренного хлеба. Через стену можно было разлить тихий смех Айне, веселую скороговорку Феникс, в шутку бранящейся с Ками, и скептические замечания Этны.
