— Куда, — спрашиваю, — мне садиться? В эту клетку?
— Ну что вы? — отвечает судья. — Туда сажают только уголовников! Вам же, как преподавателю, должно быть удобнее за конторкой.
Вот, думаю, этот хотя бы дело мое читал. Похоже, есть еще надежда. Но надежда снова оказалась напрасной. Все решения остались без изменений.
Когда я вернулся в автобус, позвонил Федя.
— Менты рядом? — спросил он шепотом.
— Да, — говорю, — рядом.
— Тогда отвечай, первое или второе.
— Что?
— Значит, первое — пол-литра коньяка. Второе — литр.
— Литр, — говорю, — то есть второе, конечно.
— Будет, — коротко ответил мастер конспирации.
Через десять минут менты открыли Феде дверь. Федя передал пакет с продуктами. Там были шоколадки, бутерброды и две полулитровые бутылки чая «Нэсти». Один из полицейских стал откручивать пробки, чтобы убедиться в том, что это действительно чай. Водитель пробасил:
— Да ладно, чего ты проверяешь? Пусть ребята сладенького поедят.
Таим образом у нас появился коньяк. Нам даже разрешили курить в автобусе, только, разумеется, не всем сразу. Выпивали медленно и со вкусом. Не знаю, что за бурду купил Федя на последние деньги, но вкуснее этого я никогда ничего не пил.
Уже в темноте нас привезли в спецприемник № 1. Интеллигентный мент передал меня лично в руки местной охране. Меня тщательно обыскали и облаяли. Оказалось, что собака Маруся надрессирована рычать на всех новеньких. Приземистое упитанное добродушное животное в поперечном сечении представляло идеальную окружность. Это я утверждаю как архитектор.
Меня оформили и описали личные вещи. Сопровождавший меня полицейский неожиданно протянул мне руку.
— Рад был познакомиться, — сказал он негромко. — Удачи.
— И вам того же.
Я ответил на рукопожатие и пошел получать комплект постельного белья. Увидев перед собой длинный коридор с множеством металлических дверей, я обернулся и крикнул седому вертухаю (по ощущению, начальнику):
— Извините, могу я попросить вас об услуге? Сейчас приведут моего брата Илью. У нас разные фамилии. Не могли бы вы подселить его ко мне в камеру?
— Как фамилия брата? — спросил седой.
— Иванкин.
— Значит, Илья Иванкин?
— Да.
— Маша! — крикнул вертухай. — В шестой есть еще места?
Как вы уже, конечно, поняли, я совершенно не разбираюсь в чинах и погонах. Для меня менты бывают «толстые с усами», «интеллигентные в очках» и «вертухаи, по виду начальники». В каких субординационных отношениях они состоят друг с другом, для меня загадка. Еще в школе я пытался запомнить, как соотносятся символы и звания, но не преуспел. А ведь оба моих деда были военными. Вот оно, тлетворное влияние мирного времени. Но к делу.
Передо мной открылась тяжелая стальная дверь. Я переступил порог и огляделся. Камера оказалась огромной, что меня поразило. Все, что я знал о тюрьме, ограничивалось строгим и нестрогим режимами. О заключенных, отбывающих срок по административным статьям, фильмы, как правило, не снимают. Первым делом я начал искать свободную койку. Двухъярусные кровати стояли плотно, и почти на каждой лежали матрасы со следами тюремной жизни. На одном из них я увидел несколько журналов, на другом — измятую простынь, на третьем — пачку печенья «Барни», на четвертом — еще два матраса и спящего человека. С одной из верхних «полок» мне навстречу спрыгнул худой сутулый парень в застиранной белой майке.
— Привет, — произнес он, протягивая руку. — Илья.
— Артем, — представился я.
— Политический?
— Полагаю, что да.
— Что там на улице? — спросил он с улыбкой.
— Холодно, — говорю. — Или ты о чем?
— Видел что-нибудь?
— Видел, — говорю, — девушку с плакатом.
— И что там написано?
— Там написано: «Свободу Навальному и…»
Я задумался, вспоминая фамилию второго. Что-то насторожило меня в облике собеседника. Какие-то смутные ассоциации заставили меня уточнить:
— Как твоя фамилия?
— Яшин, — ответил он.
— Вот, — говорю, — точно. Там написано: «Свободу Навальному и Яшину».
Яшин хмыкнул и вернулся на свою вторую «полку».
Минут через десять появился мой брат. Яшин снова ловко спустился на землю и представился.
— Аналогично, — ответил Иванкин и уверенно направился к свободной койке.
