— С тобой всё нормально?
Джаспер покачал головой.
— Клаустрофобия, — еле выговорил он. Нога едва держалась на педали газа. Казалось, они летят в темноту и вот-вот врежутся в черную стену, в толстую дверь из черного льда. Пришлось остановиться.
— Садись за руль, — сказал Джаспер, открывая дверцу онемевшими руками и с трудом обходя машину. Серена перелезла на место водителя, а он сел на пассажирское, еще теплое после нее. Закрыть дверь стоило неимоверных усилий.
— Быстрее, Серена. Пожалуйста.
Она ехала быстро, но аккуратно, все время разговаривая с ним.
А ты не говорил, что у тебя клаустрофобия. Повезло тебе, что я подвернулась. Ничего, сейчас выберемся.
Машина вылетела наружу, в ночь. Ночная темнота отличалась от темноты тоннеля только грязными сугробами в свете фар, и все-таки Джаспер сразу почувствовал, что чудовищная груда камня перестала давить на него, и тронул языком замолчавший зуб.
— Стой.
Выбравшись из машины, он упал на четвереньки у обочины. Его вырвало. Джинсы испачкались в снегу.
— Кажется, теперь все в порядке, — сказал он, забираясь обратно.
— Твой ход, приятель, садись за руль. До отеля осталось минут сорок. Не промахнешься. Тут только одна дорога и только один отель.
Под колесами хрустели, как стекло, обледеневшие сосновые шишки. Дорога пошла в крутой спуск.
— В путеводителе нет ничего про отель? — спросил Джаспер.
— А, с отелем вышла целая история. Забавно. Когда я позвонила забронировать номер, там сказали, мест нет, все уже заказаны. Будет что-то вроде клубной вечеринки. Но я стала их уговаривать, сказала, мы издалека, они даже не представляют, сколько мы проехали. — Серена оперлась ногой о приборную панель и положила голову на плечо Джаспера. В зеркале плавала ее самодовольная улыбка.
— Значит, мест нет? — он подогнал машину к обочине и снова остановился. Устало положил голову на руль.
— Остановка третья, — сказала Серена. — Придется пойти пописать.
— Так есть там места или нет?
— Не волнуйся так. Пожуй резинку. У тебя изо рта пахнет.
Жевать резинку Джаспер не мог, только сосать. Вернулась Серена, и они снова поехали.
— Как твой зуб? Болит?
— Угу. Страшная месть шоколадных конфет.
Ярдов через пятьсот кто-то бросился на дорогу перед машиной. Какое-то животное. Мелькнул тощий хвост поленом. Джаспер ударил по тормозам и вывернул руль. Серена невольно попала рукой ему по лицу, по той стороне, где больной зуб. Джаспер взвыл. Серена треснулась лбом о приборную панель. Машина встала, и, когда дар речи вернулся, Джаспер спросил:
— Ты цела? Мы его не сбили?
— Кто это был? Опоссум? Черт, синяк будет.
— Нет, опоссум вряд ли. Для опоссума он слишком крупный. Может, олень?
— В Новой Зеландии не водятся олени. Тут единственное млекопитающее — летучая мышь. А так — только мы, бедные невинные сумчатые. Сумчатые!
Она даже фыркнула от смеха. Джаспер с изумлением увидел слезы у нее на глазах. Серена так хохотала, что ни слова не могла выговорить.
— Какие сумчатые? Это я сумчатый? Ты надо мной смеешься, что ли?
— Нет, глупый ты млекопитающий, — она хлопнула его по плечу. — Это опоссум сумчатый — носит детенышей в таком кожистом мешке. Просто слово очень смешное — сумчатый! Я когда его слышу, всегда ржу до упаду, не могу удержаться. Как «помочи» или «копчик».
Джаспер в этом слове не видел ничего такого уж уморительного, но на всякий случай тоже посмеялся.
— Сумчатый. Ха.
— У тебя кровь изо рта. — Серена все еще хихикала. — Ну-ка, — она достала из рюкзачка грязную бумажную салфетку, лизнула и приложила ему к нижней губе. — Дай-ка я сяду за руль.
— Может, это была собака, — сказал Джаспер.
На дороге больше никто не появлялся.
