Я совершила ошибку, когда встала, потягивая свой напиток, в одних лифчике и трусиках. И конечно, он стал бросать на меня эти свои похотливые взгляды. Я сказала ему, чтобы он не безобразничал. Если честно, он начинает безобразничать в самый неподходящий момент. И никакой тебе прелюдии. Просто смотрит на тебя, а потом - бац. Прямо не сходя с места. Романтики в нём столько же, сколько в жабе, сидящей в траве. Я даже не стала дожидаться, пока он выйдет из нашей отдельной ванной. Я ушла и присоединилась к остальным, и, поверьте мне, испытала облегчение, оторвавшись от него на каких-нибудь несколько минут после того, как провела с ним весь этот чёртов день. Уилма помогла Рэнди завести музыку, и это было прелестно. Если честно, я просто лежала на кушетке, а Хосе принёс мне новую порцию выпивки, а я смотрела на синее озеро, слушала музыку и это было всё равно как в круизе, или что-то вроде того. Просто прелесть. Приятные люди, приятный цивилизованный разговор, и при этом кто-то тебе всё подают. Джуди и Гилман Хайес пришли с причала, а через некоторое время приехал этот чудный Уоллас Дорн. Эх, вот бы Пол так же одевался и держал себя. По Уолласу сразу скажешь, что он джентльмен. А Пол мог бы сойти за кого угодно. Он похож на сотню других мужчин на улице.
Вот такими мы были - друзья, просто выпивающие, беседующие и наслаждающиеся жизнью. Думаю, Пол попытался бы подпортить веселье, если бы кто-то дал ему хоть малейший шанс. Но, возможно, у него хватило ума держать язык за зубами и не пытаться загубить вечеринку, устроенную женщиной, которая, всё-таки, его босс, как на это ни посмотри. Каждый видел, что Уилма хорошо проводит время. Она вся искрилась. У меня от одного её вида делалось тепло на душе.
Я обрадовалась, когда наконец пришло время еды. Всё уже было как в тумане, а когда я встала, оказалось, что ноги меня плохо слушаются. Но еда была так остро приправлена, что у меня слезы полились из глаз, а мне только того и надо было, чтобы призвать к порядку все эти Мартини. После обеда я чувствовала себя просто замечательно. Лёгкой и слегка возбуждённой. Я всё жалела, что рядом Пол. Я совершенно не чувствовала себя провинциальной.
Гил Хайес переоделся в неяркие слаксы и белую рубашку. Он завязал концы рубашки спереди, над самым поясом брюк, и оставил её расстёгнутой. За счёт белой рубашки он выглядел очень загорелым, а за счёт того, что носил её таким образом, плечи его казались шире, а бёдра - уже. После обеда и бренди Гил Хайес пригласил меня на танец. Он нашёл какие-то латиноамериканские записи.
Забавный он всё-таки. Он - прекрасный танцор. Наверное, это похоже на танец с большим котом. Он вообще не разговаривает, и ведёт очень уверенно, так что следовать за ним легко, даже когда он выделывает очень замысловатые фигуры, которые вы раньше не делали. Свет в большом зале был какой-то приглушённый. Я понимала, что мы выглядим не совсем обычно, когда танцуем. Я надеялась, что Пол время от времени поглядывает на нас. А уж сам-то он танцует! Наверное, это было просто здорово давным-давно, когда он учился в колледже, но это так старомодно. Он разве что не водит вашей рукой вверх-вниз и не отсчитывает вслух.
Это было просто волшебно - танцевать вот так. То, как он подхватывает, и эти его лёгкие прикосновения. От этого у меня всё тело покалывало, и появлялось такое чувство, что я не могу вдохнуть достаточно воздуха, или прижаться к нему достаточно тесно. Поначалу это просто возбуждало, заставляло чувствовать себя ужасно сексуальной, но по мере того, как это продолжалось и продолжалось, это превратилось в какую-то пытку. Это было всё равно как боль. Когда он в танце увлёк меня на террасу, у меня было почти такое чувство, какое бывает перед обмороком. Мне хотелось, чтобы он увёл меня из света, в темноту, туда, где есть трава. Мне хотелось крикнуть на него. Всё произошло бы как никогда быстро. А потом я поняла, что он делает всё это нарочно. Я поняла, что он истязает меня. Потому что он долго делал какие-то вещи, а потом останавливался. Я не хотела, чтобы он знал, как мне трудно дышать, но я не могла этого остановить.
