— Ты такая красотка, — пробормотал он мне на ухо.
Это было самое приятное, и я поверила в его искренность.
Думаю, в этом платье я и впрямь хороша.
Джеймс снова ухватил меня за грудь и сильно ущипнул. Я отпихнула его и насмешливо, почти надменно сказала:
— И не надейся.
Получилось совсем как у Тэрин Таппинг — звезды телесериала «Только для девочек». Вот уж кто настоящая красотка! Она всегда отшивает парней, которые заходят слишком далеко. Я выбрала самые подходящие слова и тон, и Джеймс немедленно отступил. Я думала, он разозлится, но он, похоже, ничего другого и не ожидал, словно именно так и должны вести себя красотки.
— Колись, колись! — настаивал Тодд.
Я покраснела, вспоминая руки и губы Джеймса и то, как уважительно он посмотрел на меня, но рассказывать ничего не стала, тем более что Тамсин еще ни разу не целовалась. К тому же, если я поделюсь с ними, Тодд немедленно всем растреплет. Например, своей матери.
Френчель свернулась клубочком, потом растянулась и мерно засопела. Лестница заскрипела под медленными шагами матери. Я перекатилась и зарылась лицом в подушку. Как обычно, мама на мгновение остановилась, восхищаясь часами.
— Ш-ш-ш, — прошептала я. — Это мать.
Тишину нарушала лишь Тамсин — она то вынимала зубную пластинку изо рта, то вставляла обратно. Наконец мать направилась к себе в спальню. Я перекатилась на спину, уставилась в потолок и завела свою любимую шарманку:
— Десять причин, по которым я терпеть не могу свою мать.
— Началось, — пробормотала Тамсин.
— Пардон, — сказал Тодд и направился с пижамой в ванную.
Я проигнорировала обоих.
— Первое: ее сиськи.
— Нормальные сиськи, — возразила Тамсин, не отрывая глаз от «Мира призраков»[16], подаренного мной на Хануку и заменившего предыдущий экземпляр, который она зачитала до дыр.
Вернулся Тодд, босой, в льняной полосатой пижаме, пахнущий кремом от прыщей и мятной зубной пастой. Темно-коричневые волосы были зачесаны назад, губы, нос и дуги бровей в точности повторяли сестринские. Хотя Тодд пока не интересуется девочками и относится к ним только как к друзьям, это, наверное, последний раз, когда ему позволили ночевать в одной комнате с нами. («Я уже мужчина», — сказал он, скорчив гримасу.) Дело в том, что завтра у Мармеров званый завтрак. Еду привезут в шесть утра, и миссис Мармер решила, что нужно дать близнецам как следует выспаться, невзирая на опасность совместной ночевки.
— Просто они… ну, ты знаешь, — Тамсин повернулась на бок. — Они большие.
Я вздохнула. Тодд и Тамсин — мои лучшие друзья с детского сада. Мы познакомились в тот день, когда Мэтью Свотнер начал дразнить меня из-за слухового аппарата и обзывать Робозавром. Близнецы забрались ко мне в песочницу и велели Мэтью убираться. У Тамсин были косички с красными лентами, у Тодда — красная бейсболка. Тодд дал мне поносить бейсболку, а Тамсин повязала на руку одну из ленточек. За обедом они сели по обе стороны от меня и сверкали глазами на Мэтью и всех, кто только осмеливался посмотреть в нашу сторону. «Твои личные „Плоды ислама“[17]», — сказала мать, когда впервые их увидела. До сих пор не знаю, что она имела в виду. Ясно одно: Тамсин и Тодд так и не поняли, какое чудовище моя мать.
— Ее сиськи попросту нелепы, — продолжала я. — Знаете, какой у нее размер лифчика? Девяносто «джи».
— «Джи»? — повторил Тодд. — Разве такие бывают?
— Бывают. Ей приходится покупать их в интернет-магазинах, потому что в обычных такие не продают.
— Ух ты! — отозвалась Тамсин, но уважительно, а не испуганно. Не то что я, когда увидела этикетку на мамином бюстгальтере.
— И она всегда носит одежду, в которой видны ее сиськи! — Я покачала головой. — Хотя, наверное, она не виновата. В смысле, разве такие можно скрыть?
Я уставилась в потолок, помолчала и сообщила друзьям самое худшее:
— И теперь у меня растут такие же.
— Везет тебе! — Тамсин оторвалась от книги и печально взглянула на собственную грудь. — Парням нравятся большие сиськи.
— Поэтому наша мама и купила свои, — подтвердил Тодд.
— Она считает, что в шестнадцать мне тоже можно будет вставить силикон, — усмехнулась Тамсин. — Ну-ну.
