Наконец очередной ляпсус убедил меня: успешный конструктор во мне скончался. Значит, выдернуть из-под меня кресло вполне реально любому шефу, даже всаднику без головы во главе эскадрона. Особенно шефу жесткому, коррумпированному, как часто бывает. О-о-о, в нашем мире, где все по протекции, нежелательного элемента сожрут без сантимента. Нередко таковы игры на работе…
...
Вопросы ребрами
• Что жаловаться на пик интриг на работе, которого нет? Не лучше ли подумать о своем эндокринном фоне, приводящем к отупению и отсутствию главного ресурса – энергии?
• Не говори с горечью: «Они такие-растакие». Спроси: «Зачем подставлялась, давала себя уесть? Что в тебе самой слабо и требует укрепления?»
• А может быть, я уже не гомо сапиенс от своей больной щитовидки? Она – начало конца моей счастливой карьеры на работе? Так почему ни одна собака не мяукнет мне об этом? Я уже обошла столько врачебных кабинетов!
Моего нового эмоционального шефа Везувиева по прозвищу Маркиз Адреналин прорвало, когда я в очередной раз забыла время планового заседания. Я спутала дни недели и опоздала. Такая-растакая опоздалка! Подобного со мной, страдающей синдромом отличницы с детства, ранее не случалось никогда.
За провинность я была отправлена на Голгофу – на ковер к боссу. К нему, как пчелы в улей, слетались и коллеги – любители скандалов. Что ж, на работе одни несут на Голгофу свой крест, а другие тащат молотки и гвозди. Увы, некоторым очень хорошо, когда другим плохо. Многим хотелось глянуть, как задрожит Везувий надо мной.
– У вас что-то не то с головой, – услышала я кошмарное резюме босса о своей работе и почувствовала запах жареного. Понимала: он использует против меня игру-тактику УПЯ – Управление Посредством Ярости.
«Ах, меня сейчас пригвоздят коллеги из чистилища. Это судилище», – пронеслось в моей больной апатичной головушке. Босс же продолжал назидать брюзжащим голосом:
– Людмила, или вы интенсивно лечите свои тупые мозги у невропатолога, или увольняетесь. Или вы купили свой красный диплом, или я сошел с ума. Не могу понять, как вы столько времени работали инженером? Зато я теперь усек, от каких специалистов взрываются Чернобыли…
Гортанная и супербрюзжащая речь шефа свидетельствовала: его терпение на исходе. Это известный прием бюрократов и игроков-запугивателей.
– Интересное мнение, я подумаю, имеет ли оно отношение ко мне, – хрустнувшим, надтреснутым голосом изрекла я, дабы «не брать на себя» оскорбление.
Данной мудрой фразой выучила меня отвечать на хамство знакомая психолог. Ответ демонстрировал, что я сама себе даю оценки и не завишу от мнения окружающих. Если хам не смог навязать нам стандартную реакцию, он сам оказывается в глупом положении.
Сказав умную фразу, я выбежала из кабинета, «разнервленная» вдрабадан. Что оставаться у шефа, раз оковы дипломатии с грохотом пали? Зачем мне сцены, уму не постижимые?
По существу возразить шефу мне было нечего. Хорошо еще, что удалось психологической заготовкой сделать вид, будто я «не слышала» – не взяла на себя оскорблений. Однако я не отстаивала свою профпригодность. Значит, согласилась с непригодностью. Согласившись же с чем-то в принципе, трудно отстаивать частности. Тем более что действительно дело в странно напавшей на меня деградации. Куда делся мой профессионализм?
...
Размышлизмы
Меня теперь поместить бы в Музей Человеческой Глупости. Глупость, доведенная до высокой степени, может быть смертельной. Я уже умерла для творческой работы. Осталось быть выдвинутой на Премию Дарвина за удаление из популяции своих плохих генов. А для этого требуется умереть идиотским способом, избавив человечество от своего, видно, жуткого, тупого генофонда. Ой, что за ужас я говорю о себе?..
На работе никто не заставлял меня лежать ниже плинтуса. Никто не истязал, не пытал, не требовал облизывать начальство с зубов до трусов или до двенадцатиперстной кишки. Дело было во мне. В моем нетворческом кризисе, неэнергичности, забывчивости. Это где-то бандократией с должностей изгоняются лучшие люди. Им организуются поражения. НО! Мое поражение связано со сбоями в моем мозге! Почему часты сбои?
