Что и в какой пропорции замешано у этих людей: вера, упрямство, месть, злоба? Но ведь никто здесь не выглядел ни особенно верующим, ни озлобленным.
Люди — все эти с уставшими глазами бойцы — были тихи, как вода.
Я и не пытался с ними разговаривать — с теми, кого не знал лично.
Лица их были невозмутимы и темны — словно тут шахта, а не передовая, и толком отмыться сложно, да и незачем.
Когда они изредка смеялись, я вдруг вспоминал, где я видел этот свет — тёмный свет, который словно отражается на лицах «ополченцев».
Ну да, эти тёмные купола донецких церквей, где золото будто бы замешано с углём. Тёмные золотые купола.
Наверное, освободительной войне на Донбассе — для того, чтоб стать мировым событием — не хватило элементарной (публичной!) поддержки.
За гражданской войной в Испании стояли Советы, и туда ехал Хэм. Мир знал об этом.
За революцией на Кубе, в Никарагуа и во Вьетнаме всё так же стояли советские товарищи: они дали всему должное освещение. Тогда ещё существовал Варшавский блок, да и позиции «левых» в Европе были сильнее: по крайней мере, мощностей для того, чтоб Че Гевару сделать мировым брендом, — хватило. Да разве его одного?
В случае Донбасса выяснилось, что мир без СССР стал монолитен и тошнотворен. Мир смотрит на всё масляными бесстрастными глазами и ничего не видит.
Сотни народов имеют право на свободу, но только не русские. Русским в этом праве отказано. Да и настоящим, а не ряженым украинцам — отказано тоже. Потому что — разве это свобода: то, что они получили? И смех, и грех, и позор.
С другой стороны, самому Донбассу не хватало воплощённого в слово революционного драйва: там, признаем, не было Маяковского и Есенина, Мейерхольда и Пастернака.
Это не значит, что подобные перечисленным были на Майдане: уровень их гимна «Никогда мы не будем братьями» — вопиющий, стыдный.
В любом случае, четверть века огульной русофобской, антисоветской, прозападной пропаганды сделали своё дело и на Донбассе: на борьбу за свободу там вышло в основном старшее поколение — носители здравого смысла и тех ценностей, что принято именовать «традиционными».
Народ в который раз оказался умнее и совестливей своей интеллигенции.
В этом и горе, и счастье одновременно.
Буржуазная интеллигенция разбежалась, но жалеть о ней не стоит — она и в Киеве, где осела, никаких песен и стихов не сочинит; она умеет только кривляться и хамить; в лучшем случае они могут приготовить «креатифф», и сами его съесть. Вершина новейшего искусства — «Пусси Райот»: выше они скакать не умеют.
Но юные? Но золотые? Но революционные донецкие и луганские юноши и девчонки — где их гений?
Я слышал сотню донбасских песен и прочитал три сотни донбасских стихов — пронзительные вещи есть, но почти нет того, что сделано для вечности.
Самую боевую газету в Донецке издавал Павел Губарев — его «Новороссия» была сродни «Лимонке» Эдуарда Лимонова: дерзкие статьи, занимательная история, парадоксы и выходки. Но даже по «Новороссии» было видно, насколько мал круг их донецких авторов, что могут держать высокую планку.
Журналистика на Донбассе — хорошего советского уровня: серьёзная, основательная, без желтизны.
Но революция (или контрреволюция) — это не только основательность; это — взлёт, это — хватка, это — головокружительные кульбиты, это — чувство невесомости.
Масштаб появляется тогда, когда у революции появляется свой великий поэт, свой великий художник, свой великий режиссёр — со сногсшибательными спектаклями и умопомрачительными картинами.
Нужна хотя бы одна на Донбассе сочинённая песня той же силы, что «Команданте Че Гевара». Нужна такая поэма, как «Двенадцать», и такая книга, как «Конармия». Нужна «Гибель комиссара» кисти Петрова-Водкина. Нужен «Репортаж с петлёй на шее». Нужно, чтобы в гости заехал Хэм.
Но Хэма пока не нашлось.
Песни не случилось. Может, её ещё сочинят?
Понятно, что вырожденцы из числа русской интеллигенции выступили на стороне Майдана и прочих «европейских ценностей» — но даже те, кто в России поддерживали Донбасс, делали это как бы стесняясь.
Российская государственность, освещая события на Донбассе в своих СМИ, вместе с тем сто раз повторила, что она — не при делах, и ни за что там не отвечает.
