— История любой революции повторяется. Не зря когда-то Булгаков высмеивал шариковых и швондеров. Конечно, и у нас это всё произошло. Почему называли наш первый депутатский созыв «нулевым»? У многих была полная невменяемость. Они не ориентировались ни в политике, ни в экономике, ни в войне, ни в чём! Кто-то пришёл ради идеи, а кто-то пришёл нажиться. Люди абсолютно разные были.
— А много ли важных специалистов — без которых в республике как без рук — выехали отсюда? И насколько сильно они обижены на новую власть?
— Во многих случаях выехали те люди, что сидели у бюджетного корыта, а их оторвали, — спокойно отвечает Трапезников. — И для них это очень больно. Они понимают, что больше сюда не вернутся. К примеру, начальники БТИ, начальники теплосетей. Здесь было больное государство: существовала незыблемая система откатов. Те же теплосетевики показывали, что они убыточные. Что население платит тариф меньше, к примеру за газ, значит, нужны от государства дотации. Соответственно, зарабатывали миллионы. Часть отдавали своим вышестоящим руководителям. Как правило — это именно те люди, которые ожидали, что всё вернется. И теперь у них страшная ситуация: нужно самим зарабатывать…
Я посмеиваюсь; Трапезников даже не улыбается — он не шутил, он рассказывал вещи, простые до банальности.
Зиму с 2014-го на 2015-й все следили за событиями в донецком аэропорту.
Замайданная Украина болела за своих, как она их прозвала, «киборгов»; было понятно, что не сдавать аэропорт — государственная, на высшем уровне, принципиальная установка киевских властей: что хотите делайте, но чтоб аэропорт был.
Тем более что оттуда было так удобно стрелять по Донецку в честь инаугураций и прочих праздников.
Характерная черта украинских СМИ: первые месяцы они даже не делали репортажей из зоны АТО. Журналистов туда элементарно не пускали — по крайней мере, на передовую: видимо, чтоб в прессу не попали репортажи о том, как артиллерия бьёт по городам.
Когда российские военкоры — Евгений Поддубный и Семён Пегов, хотя далеко не только они, — уже выдали десятки репортажей из самых горячих точек войны, — украинские их коллеги ещё даже не расчехлили свои видеокамеры.
Первые настоящие репортажи у них начались, когда тема «киборгов» стала общеукраинской. Страна должна была знать своих героев — ну, и узнала.
Тогда в который раз выяснилось, что «киборги» ничем особенным от русских не отличаются: то есть, они русские и есть, и говорят на русском, и ведут себя так же.
Разве что, по факту, воюют похуже.
Захват аэропорта — заслуга батальонов Моторолы и Гиви.
Недаром одной из первых марок, которую выпустило ведомство Виктора Яценко — министерство связи Донецкой народной республики, — была марка «Герои Новороссии Гиви и Моторола».
Как в Гражданскую: чтоб человека признать героем, долго ждать не надо, герои нужны живыми.
Видные российские персонажи, рискнувшие приехать и поддержать Донбасс, к Мотороле ездили в гости едва ли не чаще, чем к Захарченко, — всё-таки Захарченко глава республики, ему некогда, а Моторола всем казался своим — что называется, парнем из соседнего двора.
31 октября Евгений Поддубный доставил прямо в аэропорт к Мотороле актёра Михаила Пореченкова: юмор ситуации состоял ещё и в том, что Пореченков привёз в Донецк фильм «Поддубный» — о легендарном борце. Пореченков в аэропорту немного пострелял, то ли в тире, то ли не совсем в тире; но на съемках, слитых в интернет, точно не передовая видна — однако скандал по этому поводу поднялся неимоверный. Российская, преисполненная гуманизмом, интеллигенция призывала Пореченкова исключить отовсюду: из кино, из театра, из профессии.
Через месяц, 30 ноября, в гости к Мотороле заехал актёр и священник Иван Охлобыстин, привёз в подарок жене Моторолы шубу. Так, по смутным моим ощущениям, приезжали в своё время в гости к Степану Разину — с шубами в подарок.
Моторола, чаще всего, прямо из аэропорта, с поля боя, периодически объявлялся на городских мероприятиях — и сразу становилось ясно, кто тут «звезда»: дончане выстраивались в очередь, чтобы с ним сфотографироваться.
